По дороге к другому выходу, на первом же завороте, из темноты послышался крик:

— Кто идет?

Мы зашли за камень и потушили свет. Один из наших прокричал:

— Пропуск!

Оттуда ответ:

— Пуля.

Оказалось, свои, часовые. Они зажгли свет, и мы сошлись.

— Ну, как здесь? Все благополучно? — с тревогой спрашивали мы их.

— Прохода нет! Хорошо, что мы отошли поглубже, а то бы нас отрезало.

— Значит, нельзя пройти?

— Никак… Все завалено… Там лошади… зерно… Что, братцы, делать?

Все тревожно переглянулись.

Осада продолжалась. Настроение у всех было подавленное. Каждый из нас чувствовал, что он заживо похоронен в этой большой подземной, сырой, пахнущей цвелью могиле. Израненные, обросшие, все в копоти, похожие на движущихся мертвецов, молча бродили партизаны между обвалившимися камнями.

А в выход глядело голубое небо, зеленела молодая трава, клонились от дуновения ветра полевые цветы.

Многие, несмотря на стрельбу и взрывы бомб, подкрадывались к выходу, дышали свежим воздухом и любовались солнечным светом.

Между тем белые неистовствовали, они все ближе подходили к нам. Взрыв за взрывом рушили галерею, и недалеко уже было до тупика, где мы находились.

Жена Дидова из-за продолжительной осады настолько изголодалась, что лишилась молока, и ее ребенок пронзительно кричал, выдавая наше местопребывание.

Уже десять суток находились мы в сырости подземелья, голодные, без воды.

На десятые сутки к вечеру взрывы наконец прекратились. Неприятель отступил к курганам, на возвышенность, в десяти саженях от заходов, и стал вести бешеную стрельбу по направлению каменоломен, где были наши главные силы.

Как мы узнали впоследствии, наши товарищи в эти последние дни усиленно пытались совершить вылазку и освободить нас. Штаб и партизаны знали, что мы оторваны, они видели из секретных ходов, как усиленно белые взрывали нашу каменоломню, знали, что с нами делается, но их неоднократные попытки сделать вылазку ни к чему не приводили. Белогвардейцы плотным кольцом окружили выход и установили около него пулеметы. Не надеясь открыто прорваться к нам, главные силы партизан стали выпиливать дыру, чтобы соединиться с нашими галереями. На десятые сутки, в ночь, партизаны своей стрельбой, казалось, сигнализировали нам, что лезут напором на белогвардейцев. Так они отвлекали внимание белогвардейцев.