Мы снова и снова освобождали заходы.

Из нор каменоломен нам были видны бугры, выделявшиеся на сером фоне неба, и на них белогвардейские солдаты с пулеметами.

В одно раннее утро раздались взрывы, они становились все сильнее и чаще. Белые, видимо, нащупали места галерей, где камень легче поддавался действию динамита. В городе, как нам после рассказывали, дрожали и звенели витрины магазинов и окна домов.

От этих взрывов в галереях стали обваливаться большие каменные глыбы и заваливать заходы и часовых. Штаб стал опасаться повторения того, что случилось несколько дней тому назад, когда в нашей каменоломне обвалом задавило сразу тридцать два человека.

Посоветовавшись с каменорезами, штаб решил уходить из верхних галерей в так называемые белые грунты, в которых галереи были расположены ниже на один этаж. В этих нижних галереях толщина крыши, говорят, местами доходила до двадцати и более метров, и они были не так доступны действию динамита.

Через несколько дней каменорезы прорезали дыру в нижний этаж галерей и соединились с галереями белого грунта, куда мы и начали потихоньку спускаться. Погружаясь в этот колодец, мы переходили на новую, подземную жизнь.

В самый разгар этой эвакуации прогремел один из сильнейших взрывов. Казалось, вся земля перевернулась: летели камни, постели, солома, падали люди, лошади, переворачивались телеги.

Всюду слышались стоны людей, ржание лошадей, треск горящей соломы. Мы быстро начали тушить солому, загоревшуюся от опрокинутых коптилок.

Женщины, схватив маленьких детей, бросались туда, где располагался штаб. Дети и подростки плакали, хватали партизан за полы, старались не отставать от них, боялись потеряться.

Штабные и партизаны из сил выбивались, помогая жителям переселяться в нижний этаж каменоломен через прорезанное отверстие. Раненых брали санитары, детей забирали женщины, и все бежали к отверстию.

Взрывами динамита в нескольких местах галерей было прорвано множество воронок и отверстий, откуда шли внутрь галерей пронизывающие сквозняки. Это всполошило всех, и действительно, вскоре страшное известие полетело по галереям:

— Пали солому! Газы!

Быстро хватая солому, мы жгли ее в проходах галерей. Но газ начал проникать к нам. Люди падали на пол, мочили тряпки слюной, своей мочой, завязывали ими рты, окутывали головы.

— Газы!.. Газы!..

Когда все почувствовали, что опасность не угрожает более отряду, принесли женщин с детьми, отравленных газами. У детей были раскрыты иссохшие, почерневшие ротики, а глазки неподвижно глядели вверх, в потолок галереи. Матери их лежали с распущенными волосами, с бледными лицами, с синими, пересохшими губами.