Широкие лопасти винтов с глухим шумом пенили воду, звенели якорные цепи, отовсюду неслись крики, ругань и гомон. У спущенных пароходных сходней и трапов лежали груды чемоданов, узлов, сундуков и ящиков. Густые толпы людей теснились вокруг, жались к высоким бортам пароходов. Лебедки подхватывали на крюк связанный пирамидами багаж, с воем взносили его высоко в синеву и, медленно раскачивая, опускали в трюмы. По сходням непрерывной лентой плыла взволнованная толпа: женщины, девушки в шляпах, под вуалями, в косынках сестер милосердия; мужчины в мундирах военных, в форменных фуражках с околышами, красными, зелеными и синими, в шинелях — защитных, фронтовых, и жандармских — голубых; штатские в цилиндрах, шляпах, котелках; священники в шелковых и бархатных рясах, бородатые, дородные, — все эти люди, оголтелые от злобы и страха, карабкались на борта пароходов в руготне и давке; поднявшись, толпились у поручней, смотрели на берег, на город, прощались, крестились, плакали…

Один за другим до отказа нагружались пароходы и тяжело отваливали от пристаней, шли медленно в открытое море, за мыс Яныш-Такиль, где останавливались и ожидали. Там собиралась целая флотилия транспортов, готовых держать курс на Турцию. Ждали решительных известий об исходе боев за Крым.

А Красная Армия огненным потоком через перешейки Перекоп и Чонгар вливалась в Крым.

Дела на фронте требовали скорейшего окончания борьбы с партизанами. Замуровать каменоломни, взорвать, задушить газами, использовать все средства, но во что бы то ни стало освободить тыл Керченского полуострова от беспокойных партизан в эти решающие дни — таков был категорический приказ верховного штаба.

Осажденные партизаны, замурованные в двух изолированных каменоломнях, самим ходом событий оказались разбитыми на две части: Первый Советский полк под командой Евгения Колдобы, весь революционный штаб и около тысячи мирных жителей, бежавших от белогвардейского террора, находились в четырех километрах от города, с северо-восточной его стороны, в древнегреческих каменоломнях Аджимушкая; Второй Советский полк под командой Дидова — в шести километрах от города на юг, в городских каменоломнях Старого Карантина.

Таким образом, расстояние более чем в пятнадцать километров лишало оба полка партизан всякой связи между собой и с городской подпольной организацией большевиков. Ни один из полков не знал точно, в каком положении он находится.

Меж тем каменоломни Аджимушкая подвергались усиленному разрушению. Казалось, что нет уже больше человеческих сил перенести голод и жажду под непрерывный грохот взрывов. Полк Колдобы задыхался без притока свежего воздуха. Большинство бойцов было ранены, раны загнивали. Дидовцы находились не в лучшем положении; но как Колдоба, так и Дидов не отказывались от попыток вырваться из подземелья, внезапно нанести удар белому тылу и тем помочь Красной Армии в решительный час прорвать фронт.