— Ваше офицерское благородие, я отроду не видал, какие есть они, большевики…
— Расстреляю, хам! Восстание, говорят, подняли в деревне?!
— Иголок ему в пальцы — все скажет, — вставил старый, плешивый полковник.
Крестьянин упал на колени, бился лбом о камни, крестился, доказывая, что он никого не знает, ни к чему не причастен.
— Э, хитришь, скотина лукавая. Представляешься. Эти сказки ты на печи девкам рассказывай!
— Ваше…
— Молчать! — взревел Мултых.
Вдруг сверху, из окна штаба, раздался голос генерала Губатова:
— Не теряйте времени, ротмистр, я жду вас.
Тогда Мултых отступил на шаг и лихо взмахнул рукой. Голова с длинными светлыми волосами упала на мостовую и покатилась к ногам офицеров. Туловище покачалось одно мгновение и, дернувшись, упало. Детская куколка и два пряника выпали из-за рубахи.
— Вот и все. Меньше возни, — одобрительно сказал седой полковник.
Мултых вытер клинок об одежду еще вздрагивающего крестьянина и взбежал по лестнице в штаб.
Офицеры расходились.
Генерал Губатов, наблюдавший из окна, крикнул:
— Выбросьте в море, чтоб не валялась падаль на глазах!
Юнкера взяли тело за ноги и за руки и поволокли к морю. Казачий сотник поднял за волосы голову.
— Казаки, он еще живой!
Он понес, держа на отлете, голову к морю, оставляя за собою кровавый след. Большие глаза крестьянина неподвижно смотрели в небо, где кружилось, четко вырисовываясь в лазури, черное воронье.