Партизаны жидкими цепями спускались вниз. С моря лезли на город медленные желтые лучи. Они осветили подгорье, и фигуры партизан возникли в темноте, словно вырезанные из картона. Кругом заверещали пулеметы и заорали белогвардейские глотки:

— Ура!.. Ура!.. Ура!..

Белые не наступали, а при свете прожекторов палили беспрерывно и кричали так, словно шли в атаку.

Колдоба созвал под прикрытие стен командиров. Тут было много старых партизан — вся головная часть отряда. Они ждали, что скажет Колдоба. Для чего он собрал всех вместе?

Колдоба с трудом разжал зубы и тяжело выдавил слова:

— Надо пробить кольцо и уйти.

Никто не отвечал.

— Не пробить… Мало нас, — отозвался наконец в темноте сдавленный голос.

Внезапно раздался сильный треск. Казалось, невдалеке разомкнулась земля и из недр ее вырвался огонь, осветив город. На вершине и на склонах в холодном свете прожекторов взлетели огромные красные смерчи огня и дыма. Тонко, словно разбитый хрусталь, зазвенели осколки. Камни сверкали в воздухе.

Колдоба крикнул:

— По местам!

Когда все разошлись, он подал команду:

— За мной!

Партизаны вытянулись узкой колонной. Молча пошли за Колдобой.

В холодном, щупающем каждый уголок свете прожектора, в лилово-красном озарении снарядных разрывов казалось, что все небо истекает лавой, зажигающей землю.

И все же сквозь шквал железа и огонь, под оглушительным грохотом ударов, пробивались партизаны.

Колдоба еле волочил ногу, поддерживаемый под руку товарищем. Он спешил, передавая по рядам:

— Быстрей, ребята, быстрей!..

Та-та-та…

Сразу стегнули несколько пулеметов. Партизаны бросились на землю. Сверху на них лег белый свет, осветив каждую ямку, каждый камень.