Никогда не видели Колдобу таким. Он согнулся, приложив руку к груди, и прислонился к стенке. Командиры поддерживали его. Колдоба вытер глаза рукавом и простонал.

Всем стало ясно, что силы его окончательно подточены. Несколько минут молчали. Вдруг Колдоба встряхнулся:

— По улице не пойдем. Часть перелезет через стенку в огород справа и по-над стенкой пойдет тихо вперед, а другая часть — на левую сторону, тоже в огород. Улицу оставим пустой. Весь удар — по этим двум угóльным домам. Идти тихо, пока не подам команды. Ну, по местам! Попрощаемся…

Он обнял Шумного, подошел к другому, третьему и так простился со всеми четырьмя командирами. Потом подтянул пояс и первым перелез через стенку.

За ним начали тихо перелезать все.

3

Нагнувшись, крадучись шли партизаны за командиром. Все вокруг казалось таинственным и напряженным.

Вдруг Колдоба заметил впереди, уже совсем близко, около углового дома, темный силуэт и стук солдатских сапог.

— Вперед!

Тишина рассыпалась!

— Ура-а-а-а!..

Эхо далеко откликнулось — в лощине, в садах, по всему склону горы.

Партизаны, растянувшись в цепь, бежали, согнувшись, щелкая затворами… Впереди сплошной огненной стеной рвались белогвардейские бомбы.

Вот уже совсем близко друг от друга враждебные цепи бойцов, вот уже готовы с лязгом столкнуться штыки, как вдруг в небо вонзилась красная ракета, рассыпалась тысячами искр, осветив все.

— Юнкера, юнкера! — пронеслось по цепи партизан.

Яростно сжав зубы, сощурив налитые кровью глаза, в последнем взрыве гнева и ненависти ударили партизаны на юнкерскую цепь. В упор разрядив винтовки, обрезы и дробовики, кололи штыками, рубили шашками, дробили прикладами, с воем, с хрипом схватывались врукопашную.

— Бросай гранаты! — закричал Колдоба.

Юнкера смешались под ударами. Новенькие английские карабины выскользнули из их рук, юнкера попятились, заколебались и… побежали. Партизаны, хромые, мокрые от крови и пота, преследовали врага с победным, неукротимым «ура».