Старик вытер со лба пот, выпрямился.

Ковров продолжал:

— Если это так, то помоги нам найти такую штольню, где самый тонкий слой земли и камня, и в таком месте, что если прорезать дыру, так можно уйти незамеченными от белых караулов. Это надо делать где-нибудь на окраине, под деревней, за деревней, где нет белых цепей. Такова к тебе наша просьба. Найдешь такое место — мы будем спасены.

Старик в глубоком раздумье покачал головой и ответил:

— При физическом нашем состоянии прорезать ход невозможно.

Все переглянулись.

Андрей Андреевич, глядя в глаза Коврову, тепло улыбнулся, обнял его за плечи и сказал:

— Добрый ты человек. Простой и добрый. Много я передумал о том, как выбраться из этого ада, как уйти от «культурных разбойников».

Партизаны окружили Андрея Андреевича. Все застыли в напряженных позах, следя за стариком.

— Я старый крот, — говорил он. — Я знаю все каменоломни. Знаю, какая и чья стоит хатенка над каждым тупиком и галереей. Много пилить надо, а инструментов нет. Да и люди куда как слабы… Вот есть одно место самое точное — саженей двенадцать будет. Место опасное, товарищи, но единственное. Выход оттуда будет в небольшую балку. Недалеко деревня, а вокруг — огороды. Одним словом, отовсюду открытое место…

Ковров решил осмотреть место, предложенное стариком археологом. Он крепко сжал его руку.

— Отец, — проникновенно сказал Ковров, — очень я ценю, что ты, ученый человек, за нас стоишь. Много теперь на тебя надежды.

Андрей Андреевич повел Коврова с группой партизан по зигзагообразным галереям. Трупы, опрокинутые порывами воздуха во время взрывов, лежали в нелепых позах.

Искоса поглядывая на мертвецов, все спешили к намеченной цели. Неожиданно путь им преградил недавний обвал. Обрушившиеся глыбы касались потолка галереи.

На груде щебня сидел труп. Он прислонился к стене, голова его запрокинулась набок, руки обвисли. На груди его была татуировка: «Боже, храни моряка».

Ковров узнал старого матроса, командира первого морского взвода Васю Жукова. Глаза его были выбиты из орбит, борода засыпана пылью, рот перекошен в предсмертном ужасе, который не сумела стереть даже смерть. В таком положении он словно сторожил галерею.

Командиры переглянулись, нагнули головы и начали карабкаться по глыбам кверху. Путь оказался отрезанным. Долго бились в поисках выхода, наконец пролезли через тонкие щели.

Вскоре Андрей Андреевич указал им намеченное место. Пробовали штыками. Известняковый камень был мягок — сырой и рыхлый. Через час привели пятнадцать человек партизан, достали топоры, кирки, железные ломы, пилы и приступили к пилке камня.