В тупик подтянулась новая часть полка.

Партизаны, пораженные численностью противника, взволнованно говорили Коврову:

— Значит, разбили не только Гарелли, но и Пастернаева?..

Коврова обожгла эта мысль, но он не показал виду, уверял всех, что, наоборот, Пастернаев разбил белых, а это, вероятно, другая часть, проникшая в сердце каменоломен окружным путем.

— Мы погибли, — шептали некоторые партизаны.

Ковров призывал их не терять мужества, а сам с тревогой думал: «Что делать? Ударить внезапно? Но осилят ли двадцать партизан такую уймищу врагов? Возможно ли это?..»

Ковров мысленно перебирал все уловки, но все казалось ненадежным.

Наконец он решил. Вытянул руку, коснулся во мраке ледяного дула «льюиса», спросил:

— Петя, ты здесь?

— Тут я, товарищ командир, — ответил прилипший к пулемету матрос Ставридин.

— Приготовься, — прошелестела команда Коврова.

И через несколько минут громче:

— Огонь! Веером!

Струя пулеметных пуль пробила тьму и врезалась в массу белых.

— Огонь!

Партизаны дали залп, другой, третий…

Белые смешались. Некоторые из них залегли в цепь, били ответным огнем по партизанам, но паника была столь велика и так мгновенно вспыхнула среди белых, что стрелки были смяты и основная сила белогвардейцев хлынула в боковые галереи. Слепые пули белых пели вокруг, несколько партизан упало. Тогда Ковров крикнул:

— Бросай гранаты!

Блеск огня — и тучи дыма застлали широкий туннель.

Колонна белых потонула в коридорах. Партизаны, не преследуя их, оборвали стрельбу, бегом спустились ниже, в сторону, и засели за следующим перекрестком, наперерез отступающим белым.