— Зайдем, конечно. Тут пятый взвод должен быть.

В ответвлении, на узком перекрестке, вокруг чадящей коптилки сидела группа партизан. Некоторые повернули головы, тупо смотря исподлобья.

— Вы что делаете? — спросил Ковров.

— Ничего, — ответил один партизан и отвернулся, медленно двигая челюстями.

Эти люди были страшны — опухли, обросли кудлатой длинной щетиной, у всех ярко блестели глаза, глубоко запавшие в орбиты. Они, не обращая внимания на Коврова, громко чавкая, что-то жевали.

Ковров, всмотревшись, увидел, что партизаны пересыпали в пригоршнях зерна пшеницы. Тут же, рядом, лежали двое умерших. Один из них как сосал камень, утоляя жажду, так и остался в этом положении — окоченел, крепко-накрепко прижав губы к стене.

Ковров приказал партизанам идти в тупик и там готовить оружие, а сам решительно направился к месту прорытия выхода.

В длинном туннеле под самым потолком, на взгроможденных каменных глыбах, стояла коптилка, струилась мутным светом, слабо озаряя потолок.

— Кто идет? — раздался голос из темноты.

— Свой, свой, — отозвался Ковров и сказал пароль.

— Проходите.

Ковров с партизанами поднялся наверх по глыбам, подошел к огоньку и увидел часового.

— Где Пастернаев?

— Вон там — работает.

— Ну, как дела?

— Хорошо, к свету подходим.

Вскоре из дыры показался на четвереньках человек. Он тянул мешок с землей, за ним следом выползал другой.

Ковров полез в дыру.

Во всю длину нового узенького туннеля стояли фонари, лампы, по обе стороны в копоти лежали люди, руками отгребали землю и передавали вниз из рук в руки, точно по конвейеру. С искаженных лиц лился пот. Они обдирали до крови свои опухшие руки, готовы были зубами грызть камень, чтобы ускорить свое спасение.

Все так же осторожно, стараясь не шуметь, откалывали партизаны известняк по маленькому кусочку. Ведь могло быть так, что именно там, где рыли выход, находился часовой, который по подземному шуму угадал бы намерения партизан.