— И в такое время меня лишают возможности быть там! — горячился Сергей. — Это бессмыслица.

— Бессмыслицей было бы сейчас твое появление в Петербурге. Адриан, твой сообщник по Мезенцеву...

— Да, кстати, это точно?.. Кто сообщил?

— Тебе должно быть известно, кто. Клеточников.

Клеточников! Вот уж сколько лет пользуются они его услугами. Агент среди агентов. Позавидуешь отваге и выдержке этого человека. Сознавать, что каждую минуту тебе могут надеть наручники, и спокойно делать свое... Месяцами, годами... Истинный подвиг!

— Но неужели Адриан не выстоял? — чуть слышно проговорил Кравчинский.

Он крепко стиснул плечо Николая. Никогда, пожалуй, Кравчинскому не было так горько.

Они прогуливались по островку Руссо.

— Отдохнем, — предложил Сергей, — что-то голова кругом идет.

Сели на скамью, даже не смахнув прошлогоднюю ивовую листву.

— Извини меня, Николай, — продолжал после паузы Кравчинский, — но и твоя доля вины есть в этом моем отъезде. Радуюсь нашей встрече, а под сердцем ноет, грызет. Теперь, вижу, не скоро осуществиться моей мечте. Кто меня там встретит? Жорж?

— Он сам собирается сюда. Скоро, вероятно, приедет.

— Тогда кто же? Тихомиров? Ошанина?.. — словно вслух раздумывал Сергей. — Тихомирова я не знаю настолько хорошо, чтобы рассчитывать на него.

— Так надо было, Сергей, иначе ты не уцелел бы, — проговорил Морозов. — И ты это прекрасно понимаешь. Укорять никого не следует. Придет время, и все мы вернемся туда.

Сергей задумчиво процитировал:

— Чьи это стихи? — спросил Морозов.

— Нравятся?

— Очень! «Но где, скажи, когда была без жертв искуплена свобода?» Чьи?