— Видал типа? — сказал Кравчинский. — Своих социалистов, того же Маркса, изгнал из страны, а тут расщедрился.

— Меня волнует другое. Откуда им известно, кто ты? — встревоженно спросил Николай.

— В этом-то и суть, дружище. Чувствую, что долго мне здесь не усидеть. Домой надо, домой. — Он помолчал и добавил: — Зайдем к Фанни, расскажем, как мы отбрили посланника Бисмарка.

Вдруг его охватил смех. Сергей смеялся искренне, от души.

А еще спустя несколько недель, когда под дыханием теплых ветров в город пришла настоящая весна, приехал Плеханов. Известие, что Жорж уже здесь, в Женеве, обрадовало и взбудоражило Кравчинского. Не говоря никому ни слова, он поторопился к гостинице, где остановился Плеханов.

— Ругаться пришли? — полушутя спросил Георгий Валентинович, когда они поздоровались.

— Да, — сухо бросил Сергей. — Меня выдворили, теперь и сами в бегах... Кто же остался там?

— «Земли и воли» больше нет, Сергей. Теперь каждый пойдет своей дорогой. По всему видно, там остается «Народная воля», а мы, чернопередельцы...

— Будете отсюда щекотать самодержавие? — не дав ему закончить, ехидно спросил Сергей.

По худому, продолговатому лицу Плеханова пробежала тень недовольства, какая-то боль, он переждал минуту и спокойно ответил:

— Вы угадали, Сергей, отсюда. Только не щекотать, а наступать. Вас это удивляет?

— Возмущает.

— Дело вкуса. Даже глубоко уважая вас и вашу личную храбрость, целиком разделять ваши взгляды не могу.

— Интересно, почему? По-вашему, мои взгляды ошибочны?

— По-моему, да... То есть в отдельных пунктах. Вы поддерживаете террор, — по крайней мере так было до сих пор, — дружите с этим интриганом...

— Кого вы имеете в виду?

— Будто не догадываетесь.

— Говорите, здесь нет посторонних.

— А я это ему и в глаза скажу, вашему Драгоманову.