— Пойдем-ка лучше до дому, как говорит мой новый товарищ Михайло Павлик.

— Кто он, этот Павлик?

— Такой же... эмигрант. Разве что из ближних краев, галичанин. Интересный человек! Писатель и издатель. Я вас при случае познакомлю.

...Возвращались окольными улицами, узенькими и ломаными, где уже искали себе приют ранние весенние сумерки, где мало кто из прохожих мог встретить их, двух преследуемых, разыскиваемых русских эмигрантов. Шли, говорили, и, казалось, не видят они этой необычайной красоты старинного города, не видят предвечерних, слегка позолоченных последними лучами солнца снеговых вершин, собора, что всей своей ажурной готической громадой будто порывался в поднебесье.

Возле дома к ним подошел элегантный, в цилиндре, человек.

— Месье Сергей? — спросил на ломаном языке.

Сергей остановился.

— Что вам угодно?

— Простите, — слащаво усмехнулся незнакомец, — имею к вам дело.

Он рассказал, что по поручению официальных немецких кругов хотел бы переговорить с ним, лидером русских эмигрантов, об издании революционной газеты: правительство канцлера Бисмарка сочувствует им, русским, и готово финансами поддержать это начинание.

Сергей слушал терпеливо, но когда посланец произнес имя Бисмарка да еще упомянул о деньгах, не выдержал, спросил:

— С каких это пор, скажите на милость, немецкий канцлер начал беспокоиться о наших делах? Или ему мало своих собственных, что лезет в чужие?

— Напрасно мсье так раздражается, — расплылся в улыбке незнакомец. — Германию и Россию, как известно, издавна объединяет много общего. И кто знает, сколько немецкой крови в царском роду Романовых.

Намек был достаточно прозрачен.

— Это верно, — вмешался в разговор Морозов, — цари не очень заботятся о чистоте своей крови. Что ж из этого следует? Не думает ли господин канцлер таким образом приобрести и нашу корону?

— Господа! — удивленно воскликнул агент. — Как можно? Мы просто сочувствуем вам. Через газету можно было бы повлиять на вашего монарха.

— Господин Бисмарк предлагает деньги на нашу свободу, чтобы покрепче держать ее в руках, — уже гневно проговорил Кравчинский. — Держать и в подходящий момент задушить. Кстати, с нашим же монархом вместе.

Немец смутился.

— Что изволите передать? — спросил, хотя ответ и так был ясен.

— Передайте тому, кто вас послал, и запомните сами: революционеры не продаются, — четко сказал Сергей. — И не торгуют свободой. — Не прощаясь, он повернулся, вошел во двор. За ним, слегка кивнув агенту, последовал Николай.