— Я приехал, — спокойно проговорил Степняк, — с тем, о чем писал в «Контемпорари». Чтобы отсюда, из Лондона, во весь голос говорить правду. Чтобы сказать Европе, миру, кто такие нигилисты, чего они хотят, почему, наконец, прибегают к террору и иным подобным актам.

— Ловко, — заикаясь, сказал Энгельс. — И вы будете это делать в одиночку?

— Почему же? — удивился Степняк. — Буду рассчитывать на вашу любезную помощь.

Энгельс искренне рассмеялся:

— Вот, вот! Вы все же придете к полному согласию с женевцами. Марксизм — это и есть та правда, которую необходимо говорить вашему народу. По рукам?! — закончил он вдруг по-русски и, заметив удивление Степняка, добавил: — Я вам говорил, что изучал кое-что о вашей стране. Немного и язык усвоил. Так по рукам? — повторил, улыбаясь.

— По рукам! — весело, в тон ему, ответил Степняк. — Простите, если что-то не так...

— Почему же «простите»? — спросил Энгельс. — Думаете, больше мы с вами не будем спорить? И давайте условимся: не криводушничать! Говорить правду, и только правду.

...Расходились в позднее время. До Майтленд‑парк род, 41, где проживала Элеонора, оказалось недалеко, Эвелинг предложил пройтись пешком.

После долгого сидения приятно было идти по опустевшим улицам ночного города. Дневная копоть уже успела немного рассеяться, дышалось легко. Тусси не переставая рассказывала разные истории из жизни лондонских социал-демократов, она то смеялась, бурно радуясь, то, мысленно столкнувшись с чьим-либо вероломством, вдруг замолкала, в голосе ее звучали досада, злость, что, однако, продолжалось недолго. Сергея восхищала ее энергичность, завидная политическая ориентировка и помимо всего женственность. Он невольно сравнивал Элеонору с многими знакомыми женщинами, и последние в этом сравнении проигрывали, уступали ей в непосредственности, в душевной доброте.

— До сих пор мы с Эдуардом сотрудничали в «Тудей», — говорила Элеонора. — Журнал стоял на социалистических позициях, мы много писали туда, его страницы были нашей трибуной. Для него я переводила и вашу статью. Но недавно у нас произошел раскол, руководство в журнале захватили оппортунисты, и мы вышли из редакции. Дайте слово, мистер Степняк, что вы не напишете им ни строчки! — вдруг воскликнула она. — И статью вашу я к ним не понесу.

— Тусси, — укоризненно проговорил Эвелинг, — зачем же так?

— А как же? — не сдавалась Элеонора. — Должны же мы предупредить друга. Сергей Михайлович, так вы даете слово?

Степняк негромко рассмеялся.

— Не хотелось бы мне, чтобы создавалось впечатление, будто я печатаюсь только в определенных изданиях.