Аврам вышел из шатра, нахлобучив колпак; так он избежал вороньей мести и снова обрел свободу передвижения.

Тут бы мне и уйти. Но моя идиллия изменила ситуацию.

Агарь принадлежала к тем людям, которые привязываются к тому, кто доставляет им физическое удовольствие, и благодарность которых перерастает в любовь. Она буквально поклонялась мне. Она была совсем не честолюбивая, и мне стало казаться, что она хочет посвятить мне свою жизнь. Разговаривали мы мало, но я проводил в ее обществе восхитительные часы: наша истина заключалась в том, чтобы обнаженными прильнуть друг к другу. Стоило мне надеть тунику или ей натянуть платье, как близость нарушалась, мы утрачивали согласие, и я погружался в меланхолию. Когда я видел ее удаляющийся точеный силуэт, во рту у меня пересыхало, и я тотчас начинал томиться по нашим будущим объятиям, по тому мгновению, когда я вновь утону в этой розовой пучине плоти. С другой стороны, я укрепил свою дружбу с Аврамом, который посвящал меня в радости пастушеской жизни, рассказывал о своем Боге – этом Ветре, что наставлял его и столько от него требовал. Наши отношения с Нурой ограничивались мимолетными приветствиями. У каждого из нас появился новый партнер, и наше общение стало напряженным. В ожидании вечности, которую нам предстояло прожить вместе, мы перестали разговаривать. Однако мне было важно знать, где она, а потому я все чаще задумывался о том, чтобы примкнуть к народу Аврама…

Но темпераменту Нуры вновь, уже в который раз, было суждено изменить ход судьбы…

В тот день мне было предложено разделить дневную трапезу Аврама и Сары. Подобные приглашения были редкостью, потому что она меня избегала. Зная Нуру, я подозревал, что это ее затея.

Пока Аврам своим глубоким и словно отлитым из бронзы голосом вел разговор, служанки, среди которых находилась и Агарь, принесли нам кушанья и питье. Время от времени Сара поглядывала то на меня, то на Агарь, словно бы говоря: «Хотя ты и делишь с ней ложе, она остается моей служанкой». Аврам не замечал этих безмолвных реплик.

Когда мы приступили к чаю из апельсиновых лепестков, Сара попросила молодую женщину присесть к нам. Та, трепеща, повиновалась. И тут ее госпожа завладела разговором:

– Аврам, я много думала о нас.

Удивленный ее торжественным тоном, он поднял брови. Она невозмутимо продолжала:

– Мы любим друг друга, как редко бывает между мужем и женой.

Я почувствовал, что этот укол адресован мне.

– И, несмотря на это, Боги и твой Бог по-прежнему не дают нам сына или дочь.

– Это временно, моя госпожа.

Она напряглась: