Ее ироничный тон выводил меня из себя.

– А что тут такого?

Она вздохнула. Мы сидели в большой комнате, выходящей окнами на улицу и служившей ей кабинетом, на третьем этаже дома. Ее муж собирался вернуться только вечером. Ужин на кухне уже его дожидался. Готовили мы с сестрой вместе. Чарла обожала яркие краски, как и Зоэ. Ее кабинет представлял собой жизнерадостную смесь фисташково-зеленого, рубиново-красного и ослепительно-оранжевого. Когда я впервые увидела это многоцветье, у меня чуть голова не разболелась, но со временем я привыкла, и мне даже стало казаться, что в такой экзотике что-то есть. Сама я питала склонность к нейтральным тонам – коричневому, бежевому, белому и серому – даже в одежде. А Чарла и Зоэ со всей решительностью отдавали предпочтение броским сочетаниям и великолепно умели их носить. Я восхищалась и завидовала их дерзости.

– Да уймись ты немного, старшенькая. Напоминаю, что ты беременна. Лично я не уверена, что сейчас лучший момент для такого путешествия.

Я ничего не ответила. В ее словах был смысл. Она встала, чтобы поставить диск. Старый альбом Карли Саймон. «You’re So Vain»[36]. С Миком Джаггером, который стенал на подпевке.

Потом она вернулась ко мне.

– Тебе так уж не терпится найти того типчика? Я хочу сказать, а подождать ты не можешь?

И опять в ее словах была логика.

– Чарла, все не так просто. Да, я не могу ждать. Это слишком важно. Я не могу тебе объяснить. Но на сегодняшний день это самая важная вещь в моей жизни. Как и ребенок.

Она снова вздохнула:

– Эта песня Карли Саймон напоминает мне твоего мужа. «You’re so vain, I betcha think this song is about you…»[37]

У меня вырвался смешок.

– А что ты скажешь родителям? – поинтересовалась она. – Как ты им объяснишь, что не поедешь в Нахант? И что скажешь о ребенке?

– Один Бог знает.

– Тогда хорошенько подумай. Дважды подумай.

– Я только это и делаю, только это и делаю.

Она встала позади меня и начала массировать мне плечи.

– Значит, ты уже все организовала?

– Ну да!

– Экая ты прыткая, а?