Бесполезно лгать этим ясным вдумчивым глазам.

– Да. Папа против того, чтобы я старалась как можно больше узнать про Сару. Он будет недоволен, когда узнает, что мы здесь.

– Но я знаю, что дедушка в курсе.

Искренне удивившись, я села в кровати:

– Ты говорила обо всем этом с дедушкой?

Она кивнула:

– И знаешь, он очень интересуется историей Сары. Я позвонила ему с Лонг-Айленда и проговорилась, что мы летим сюда, чтобы встретиться с ее сыном. Я подумала, что ты все равно потом позвонишь ему, но была так возбуждена, что не сумела удержать язык за зубами.

– И что он тебе сказал? – спросила я, пораженная искренностью этого ребенка.

– Что мы правильно делаем, что едем, и он скажет то же самое папе, если тот заведется и станет ругаться. А еще он сказал, что ты чудесный человек.

– Эдуар так и сказал?

– Да, так и сказал.

Я была и растеряна, и тронута.

– Дедушка сказал еще кое-что. Он добавил, чтобы ты была осторожна, а меня попросил следить, чтобы ты не слишком уставала.

Значит, Эдуар знал. Знал, что я беременна. Наверняка он говорил с Бертраном. И наверняка разговор между отцом и сыном был долгий. Вполне возможно, что теперь Бертран был в курсе того, что произошло в квартире на улице Сентонж летом сорок второго года.

Голос Зоэ отвлек меня от этих мыслей.

– Почему ты не позвонишь Уильяму, мама? Нужно договориться о встрече.

– Ты права, дорогая.

Я взяла листок, на котором почерком Мары был написан номер телефона, и набрала его на допотопном телефонном диске. Сердце стучало, как барабан. Ситуация казалась нереальной. Я звонила сыну Сары.

Раздалось несколько гудков, потом бормотание автоответчика. Женский голос зачитывал сообщение на итальянском. Я быстро повесила трубку, чувствуя себя полной идиоткой.

– А вот это действительно глупо, – заметила Зоэ. – Никогда нельзя вешать трубку, если попадаешь на автоответчик. Ты мне это сто раз говорила.