Мне не терпелось встретить Уильяма. Он был здесь, совсем близко, в этом городе, возможно даже, он как раз сейчас прогуливался по виа Филлунго. Лежа в своей комнатушке, куда из открытого окна доносились обрывки разговоров, смех, треск пресловутых итальянских «vespa»[39] и велосипедные звонки, я ощущала близость к Саре – я была к ней ближе, чем когда-либо. Скоро я встречу ее сына, плоть от ее плоти, кровь от крови. Никогда я не буду еще ближе к этой девочке с желтой звездой.

Протяни руку, возьми телефон и позвони ему. Это просто. Легко. И однако я была неспособна это сделать. Я беспомощно смотрела на старый черный телефон и вздыхала от отчаяния и раздражения. И снова откладывала на потом, почти стыдясь и чувствуя себя дура дурой. Пришлось напомнить себе, что я так помешалась на сыне Сары, что даже не обратила внимания на Лукку, на ее красоты и очарование. Я, как сомнамбула, шла за Зоэ, пока та ловко пробиралась по запутанным, извилистым улочкам, как будто всю жизнь прожила здесь. Я ничего не видела в Лукке, потому что для меня был важен только Уильям Рейнсферд. И все же я никак не могла набраться духу позвонить ему.

Зашла Зоэ и присела ко мне на краешек кровати.

– Ты в порядке?

– Я отлично отдохнула, – заверила я.

Ее ореховые глаза пробежали по моему лицу.

– Думаю, тебе стоит отдохнуть еще, мама.

Я нахмурилась:

– У меня такой усталый вид?

Она покачала головой:

– Отдохни, мама. Джованна меня покормила. Не беспокойся за меня. Я сама всем займусь.

Она была так серьезна, что я невольно улыбнулась. Дойдя до двери, Зоэ обернулась:

– Мама…

– Да, сердце мое?

– А папа знает, что мы здесь?

Я еще ничего не сказала Бертрану. Он будет в ярости, когда узнает, – в этом я могла не сомневаться.

– Нет, он не знает, дорогая.

Она подергала ручку двери:

– Вы с папой поссорились?