Уильям Рейнсферд поднялся одним быстрым и гибким движением, удивительным для человека его телосложения. Он опустил на меня глаза, лицо его было мрачным.

– Давайте внесем полную ясность. Я не хочу больше никогда вас видеть. А также что-либо слышать обо всем этом. И ради бога, не звоните мне.

Потом он исчез.

Мы с Зоэ искали его взглядом. Все было напрасно. И наш приезд, и все усилия. Напрасно. И закончилось тупиком. Я поверить не могла, что история Сары завершилась здесь и так быстро. Я не могла опомниться.

Какое-то время мы сидели молча. Меня охватил озноб, несмотря на жару; я торопливо расплатилась. Зоэ так и не сказала ни слова. Вид у нее был ошеломленный.

Я встала, каждым движением преодолевая неимоверную усталость. И что сейчас? Куда направиться? Вернуться в Париж? Вернуться к Чарле?

Идти было трудно. Ноги словно налились свинцом. Я услышала, что Зоэ зовет меня, но не обернулась. Мне хотелось быстрее очутиться в гостинице. Чтобы подумать. Прийти в себя. Позвонить сестре. И Эдуару. И Гаспару.

Голос Зоэ звучал все громче, все более нервно. Что она хочет? Зачем это нытье? Я заметила, что прохожие на меня смотрят. Раздраженно повернулась к дочери, чтобы поторопить ее.

Она кинулась ко мне и схватила за руку. На ней лица не было.

– Мама… – чуть слышно прошептала она.

– Что? Что такое? – сухо спросила я.

Она пальцем указала на мои ноги и заскулила, как щенок.

Я опустила голову. Моя белая юбка была вся в крови. На стуле, где я сидела, отпечатался алый полумесяц. По моим бедрам обильно струилась кровь.

– Ты поранилась, мама? – У Зоэ перехватило дыхание.

Я схватилась за живот.

– Ребенок… – в ужасе выдохнула я.

Зоэ смотрела на меня остановившимся взглядом.

– Ребенок? – Она уже кричала, вцепившись мне в руку. – Мама, какой ребенок? О чем ты говоришь?

Ее лицо стало быстро удаляться. Ноги у меня подкосились. Подбородок ударился о сухую обжигающую землю.

Потом наступила тишина. И тьма.