Потом он снял солнечные очки и закрепил их на голове. У него были глаза его матери. Бирюзовые и миндалевидные. Он улыбнулся.

– Значит, вы журналистка? Работаете в Париже, как я понял из Интернета?

Я нервно прокашлялась, теребя часы на руке.

– Я тоже посмотрела в Интернете. Ваша последняя книга, «Тосканские застолья», выглядит замечательно.

Уильям Рейнсферд вздохнул и похлопал себя по животу.

– Ох! Эта книга стоила мне пяти лишних кило, которые так и не удалось скинуть.

Я заулыбалась. Перейти от этой милой и приятной беседы к тому, что меня волновало, будет непросто. Зоэ пристально на меня посмотрела, словно призывая к порядку.

– Спасибо, что пришли… Мне это очень важно…

Мой голос прозвучал фальшиво.

– К вашим услугам, – улыбнулся он и щелкнул пальцами, подзывая официанта.

Мы выбрали тирамису с кокой для Зоэ и два капучино.

– Вы первый раз в Лукке? – спросил он.

Я кивнула. Над нами склонился официант. Уильям Рейнсферд сделал заказ на быстром и певучем итальянском. Оба над чем-то засмеялись.

– Я часто хожу в это кафе, – объяснил он. – Люблю здесь посидеть. Даже в такую жару, как сегодня.

Зоэ приступила к дегустации своего тирамису, позвякивая ложечкой о края розетки в общем молчании, воцарившемся между нами.

– Так чем я могу вам помочь? – весело спросил он. – Мара сказала, что речь пойдет о моей матери.

Я мысленно поблагодарила Мару. Она облегчила мне задачу.

– Я не знала, что ваша мать умерла, – начала я. – Мне очень жаль.

– Ничего страшного, – пожал он плечами. Положил сахар в кофе. – Это случилось уже так давно. Я тогда был ребенком. Вы ее знали? На вид вы кажетесь слишком молодой.

– Нет, на самом деле я лично не встречалась с вашей матерью. Так получилось, что я скоро должна переехать в ту квартиру, где она жила во время войны. На улице Сентонж, в Париже. И я знакома с близкими людьми вашей матери. Поэтому я здесь и так хотела вас увидеть.