Студенты ухитрились еще раз перестроиться, так что юноши и девушки снова стояли вперемешку. Тем временем на эстакаде подхватили кричалку: «Да что тут трудного? Все равно что капусту и дыни резать!»

К этому времени Ай Мин уже почти три часа как простояла на эстакаде и тоже чувствовала, что момент настал. Она больше не могла переносить давку. С бульвара донеслись новые выкрики протестующих, с пронзительной силой катившиеся вперед:

— Не признаем приговор «Жэньминь жибао»!

— Мы не толпа, мы цивилизованные члены общества!

Под этим давлением, видела Ай Мин, вспотевшие милиционеры начали сдаваться. Студенты не преминули воспользоваться преимуществом и поднажали, при этом продолжая скандировать: «Народ любит народную милицию!»

Студенты прорвались через центр оцепления, и зеленый полицейский кордон растекся в стороны, словно развернувшийся листок. До Ай Мин докатился взрыв шума, словно бы доносившийся от бетона и от самих домов. Местные так далеко высунулись за перила, что она даже испугалась, что они сорвутся с эстакады. Ее собственные крики — и изумления, и облегчения разом — затерялись в общем буйстве. Несмотря на то что победа студентов казалась неминуемой, вместе с тем она казалась невозможной, и все выглядели слегка ошарашенными. На эстакаду нелепо залетела фуражка, и Ай Мин, обнаружив ту у себя в руках, аккуратно сбросила ее милиционеру с непокрытой головой, который всматривался наверх, в солнце, пытаясь отыскать Ай Мин взглядом. Ай Мин помахала ему рукой. Появились тележки с водой и холодным чаем. Рядом беззубый старик кидал в толпу леденцы на палочке. Милиционеры наперебой говорили с рациями, некоторые ухмылялись, и проходившие мимо студенты хлопали их по плечу. Проплыл транспарант: «Открывается новый путь: путь, на который еще давно должны были вступить».

Демонстранты шли вперед, со всех сторон окруженные студентами-распорядителями с красными повязками на рукавах. Ай Мин побежала отстегивать от решетки велосипед. Толкая его рядом, она проскользнула в толпу студентов. Одежда на всех была помята, словно все до того боролись врукопашную — или вертелись во сне.

Они ничего невозможного не просят, подумала Ай Мин. Только места, чтобы двигаться, расти и быть свободными, и чтобы партия сама себя критиковала. На красном знамени Пекинского университета гордыми золотыми иероглифами значилось: «Невозможен был бы Новый Китай без Коммунистической партии!»

Чем ближе они подходили к Тяньаньмэнь, тем больше толпа становилась словно бы продолжением ее собственного тела, так что это сама Ай Мин бесконечно расширялась, пока продолжали прибывать студенты других университетов, вливаясь в шествие на перекрестках между Первой и Второй кольцевыми дорогами. Повара в высоких шапках и белых фартуках стояли на порогах кухонь, официанты жадно курили, продавщицы выглядывали из универмагов, так что около шести вечера, когда рабочие и служащие вышли со смен, их всех оттеснили на улочки поуже. Ровесники ее родителей постоянно совали ей в руки воду, мороженое на вафлях, замороженные фрукты и конфетки «Золотой слиток». Ай Мин, ошалевшей от сладостей, вдруг показалось, что она заметила пронзительно-розовую повязку Ивэнь. Она пошла на ту, как на свет.