Когда они вообще в последний раз честно говорили, задумалась она. Неужели прошли месяцы, а то и годы, с тех пор как они друг другу доверялись?

— Мы позволяем партии определять нашу работу, судьбы, дома, образование наших детей. Мы подчинились, потому что…

— Мы думали, что из этого может выйти что-то хорошее.

— Но в какой момент мы перестали в это верить? Вот я — пишу тексты для радио и благодарна за эту работу. Моя жизнь — это гора бумаг и море заседаний. — Она рассмеялась, но от собственного смеха ей стало не по себе. — А молодежь, в отличие от нас, в буквальном смысле ничего не помнит. Без памяти — они свободны.

— Да, — произнес он.

— Воробушек, я думала о своей жизни. Не о прошлом, а о будущем. А ты никогда о своей не думаешь?

— Конечно, думаю, но тут, в Пекине… Порой я представляю себе, что я… Но мы…

Ай Мин, ликуя, влетела в квартиру. Лин краем глаза заметила, как по переулку промчалась еще одна девушка — вспышка неонового цвета. Это была неуправляемая соседская дочка, Ивэнь.

Воробушек повернулся к двери.

— Ты где была?

— На площади, естественно! Видели бы вы это, все люди…

Он принялся ее бранить. Ай Мин уставилась на отца как на незнакомца.

— И как мне тебя защитить? — орал он. — Как?

Он выпил явно больше, чем сперва показалось Лин. Она встала из-за стола и подошла к мужу. Воробушек не унимался:

— Правительство право. Вы такие же, как хунвейбины! Думаете, что все знаете, думаете, что можете всех судить, думаете, вы единственные, кто любит эту страну. Думаете, что можете все за день, за секунду перевернуть!

— Воробушек, — сказала Лин.

— Они все у нас украли, — произнес, оборачиваясь к ней, Воробушек. — Но почему мы им это позволили? Почему мы сдались? Теперь я все вспомнил. Мои братья. Я не смог… Чжу Ли. Я должен был им помочь, но не помог. Почему мы вышвырнули прочь все, что было для нас значимо?

У Лин рвалось сердце. Она никогда еще не видела, чтобы Воробушек сломался, забыла и думать, что с ним может такое случиться. Словно кто-то перерезал в нем ту единственную проволочку, на которой все и держалось.

— Воробушек, отпусти это.

— Как?