— Во всяком случае, вы держите свое потомство в руках, — сказал я одобрительно.

— Вообще-то Михаэль прав, — возразила она. — Слишком много запретов, все чересчур регламентировано, как в Пруссии. Но кто знает, что для них лучше! И двое мальчишек без отца…

Она встала и пошла на кухню: засвистел чайник.

Я остался один и перебирал в памяти все события этого трудного дня. С утра — на машине. Потом: Киппенберга к шефу! Неприятные минуты в комнате фрау Дитрих, они засели во мне как заноза. Я принял все удары под ложечку, нанесенные мне шефом в припадке неожиданной ярости, насладился его капитуляцией и уже чувствовал себя победителем, но под взглядом Боскова все это вдруг испарилось. Подъем и уныние перемежались в странной последовательности. Говорильню нашу я подвел к нужному результату, но мимоходом получил несколько ударов от Вильде. И вот едва я очутился в этой квартире — новые переживания.

Бывают дни, когда все сходится. И бывают минуты, когда видишь то, что было упущено за прошедшие годы: вот тут-то человек и принимает незаметно для себя решения. Он либо мирится с судьбой, либо ставит перед собой цель наверстать упущенное. Я не смирился. Мне уже давно надо было побывать в этой квартире. И что касается ликвидации иерархической лестницы, то тут каждому нужно начинать с самого себя. Когда Босков говорил, что человеческие отношения не должны ограничиваться только работой, я втайне посмеивался над его словами, в особенности споря с ним о том, должна ли наша рабочая группа участвовать в соревновании за присуждение звания передовой бригады. Но смеяться тут было решительно не над чем.

Думая обо всем этом, я оглядывал комнату. Стандартная мебель, диван, два кресла, на тумбочке телевизор, а рядом прислоненная к вазе фотография, без рамки, но аккуратно наклеенная на картон; я взял ее. Это был увеличенный фрагмент какой-то фотографии — я вместе с фрау Дегенхард; несмотря на крупное зерно, мы были довольно отчетливо видны на мутном фоне других лиц. На снимке я, похоже, что-то рассказываю, а фрау Дегенхард слушает, и на лице ее то же скептическое выражение, что я видел сейчас у маленькой Клаудии, и глаза те же. Я попытался вспомнить, но никак не смог, когда же это нас щелкнули и что я в этот момент рассказывал, по-видимому, я был слегка навеселе.

Фрау Дегенхард вошла в комнату и поставила на стол кофейник с чашками. Я вернул снимок на прежнее место.

— Давно это было, — сказала она, — на открытии нового здания.

— Теперь припоминаю, — сказал я.

Она налила кофе.

— А потом появилась машина, — продолжала она. — Я только что сдала свой экзамен. И вы меня взяли в оборот, чтобы я пошла на вечерние курсы операторов. Я не хотела, в конце концов, у меня ведь была профессия и квалификация. Но потом все-таки одолела эти курсы.