— Пора спать, гасите свет!

И я не мог не пообещать им при случае когда-нибудь, если будет время, дочитать сказку до конца.

За эти полчаса фрау Дегенхард не только переоделась я привела себя в порядок, но и приготовила целую тарелку бутербродов, она словно подносила гостю хлеб-соль, нельзя было ее обижать. Я упустил возможность сразу после кофе откланяться и пойти своей дорогой. А прежнее чувство обиды уже улетучилось.

Я приналег на еду, потому что обедал рано и с тех пор ничего не ел. Некоторое время мы молчали. Ее лицо казалось мне теперь не таким замкнутым и отчужденным, как в машине, но обаяние, которое я сегодня неожиданно в ней разглядел, исчезло. Черты ее лица были будто искажены мучительным раздумьем, к тому же фрау Дегенхард всячески избегала моего взгляда.

Если бы я знал в тот вечер, что творилось в душе этой Женщины, я бы, конечно, постарался уйти от откровенного разговора. Но я не понимал, почему ее до сих пор так занимает тот злополучный телефонный звонок. Чтобы хоть как-то разобраться в том, что с ней происходит, я стал припоминать то немногое, что она когда-то о себе рассказывала: недолгое замужество, закончившееся разводом по ее инициативе. Было в этой истории нечто иррациональное и глубоко мне чуждое: ей восемнадцать-девятнадцать, работает на химическом заводе, у нее дружок, годом старше. И мысли не было выходить за него замуж. Но вот однажды коллективная поездка за город, озеро, пароходик ждет у причала в Мюггельхорте, и, как говорится, ничто человеческое… звенят стаканы, и любовь бывает не только под крышами Парижа, они пьют, и танцуют, и опять пьют, ведь они так молоды. Летняя ночь, мягкая и прохладная, лес рядом, кровь стучит в висках все сильнее, и «к нему она, он к ней спешит». Шесть лет спустя у нее уже трое детей, муж часто в командировках на монтажных работах. Вдруг она узнает, он живет или жил с какой-то совсем молоденькой потаскушкой. Для нее тут же все было кончено — именно так она выразилась. В общем, не думала она, что такое с ней может случиться. Решительность, с которой фрау Дегенхард выгнала мужа, могла кому-то и понравиться, но я ее действий не понимал, на мой взгляд, они были уж слишком импульсивными.

Весь этот вечер ее мучила одна и та же мысль, я же был в полном неведении, и только потом она рассказала мне, что творилось тогда в ее душе, с каким трудом она сдерживала раздражение, накопившееся против меня. Давайте, выкладывайте, говаривал Босков, полегчает. От Боскова-то она и научилась анализировать свои мысли и поступки. А тут еще и Киппенберг сказал: давайте выясним все до конца! Нет, пусть он не думает, что купил ее, почитав полчасика детям, она ему выложит все.