Я решил, что пора прервать молчание. Взглянув на фотографию, я снова взял ее, чтобы еще раз посмотреть, и поставил на прежнее место.

— Да, это были трудные годы, — сказал я, — но и хорошие.

— Может быть, лучшие. — Больше она не избегала моего взгляда.

Перед говорильней фрау Дегенхард была совершенно спокойна, но после телефонного разговора с ней что-то произошло, я все еще толком не понимал, что именно. Сейчас она, похоже, справилась с собою, и я достаточно знал фрау Дегенхард, чтобы правильно истолковать брошенный ею взгляд: больше она не обманывает ни меня, ни себя и решила откровенно сказать мне все, что думает.

— Вам бы хотелось продолжать работать со мной, а не с доктором Шнайдером? — спросил я ее.

— Да, — прямо ответила она. — Я не понимала, что таким жестоким способом Босков хотел излечить меня от увлечения вами. Внешняя дистанция создает и внутреннюю, и, возможно, Босков был прав. Но я тогда думала, что вы хотите перевести в новое здание вашу жену и работать вместе с ней.

— У Шарлотты ведь высшее образование, — сказал я.

Она улыбнулась:

— Ваша жена выполняет у шефа не более чем ассистентскую работу, даже и того меньше, это каждый знает, — и, откинувшись в кресле, спросила: — Когда вы сказали, давайте выясним все до конца, вы ведь имели в виду откровенный разговор, совершенно откровенный?

— Вот именно! — подтвердил я. — Но только откровенность должна быть взаимной.

Она кивнула. Потом спросила:

— Как это вы допускаете, чтобы специалист с высшим образованием деградировал, превращаясь в лаборантку?

— Моя жена сама себе хозяйка, — сказал я. — Она так хочет.

Фрау Дегенхард отреагировала резко.

— С каких это пор вы обращаете внимание на то, кто чего хочет? — Она достала на сумки сигареты, зажигалку и закурила. — Вот Шнайдер до сих пор считает, что женщины должны быть в подчиненном положении. А вы? Вы как-то сказали не мне, правда, но эта фраза у меня и сейчас звучит в ушах: если человек не стремится повышать свою квалификацию до естественного предела, определяемого его способностями, ему не место в нашем институте.

— Да, приблизительно так я говорил.

— Мое место было здесь, в институте, — сказала фрау Дегенхард твердо. — Так я хотела, а я одинокая женщина и, значит, сама себе хозяйка. Но каково это — работать с полной нагрузкой, растить троих детей да еще повышать квалификацию до предела своих возможностей, — этим вы никогда не интересовались.

Она была права. Я молчал.

— Если бы мне не помогли, — продолжала она, — тот же Босков с его удивительной отзывчивостью, я просто задохнулась бы, повышая свою квалификацию, а дети были бы совершенно заброшены, но вас это абсолютно не интересовало.