— Но ведь вы и виду не показывали, — возразил я.

Она улыбнулась.

— Два года я жила в постоянной тревоге. От счастья, что у меня есть возможность повышать свою квалификацию, я чуть было не открыла газовый кран. Сейчас смешно про это вспоминать. Но тогда мне было не до смеха. Я боялась, что вы заметите, в каком я ужасном состоянии, и, чего доброго, скажете: «Если человек, повышая квалификацию, утрачивает жизнерадостность, ему тоже не место в нашем институте».

— Я ничего обо всем этом не знал.

— Вы о многом ничего не знаете, — возразила она, — вы ничего не знаете о жизни.

— Только без паники! — сказал я спокойно. — Спросите, что творилось в институте до меня, когда Ланквиц распоряжался кадрами и такого человека, как Харра, заткнул куда-то в подвал. — Я с укоризной покачал головой. — Это все к тому, что я ничего не знаю о жизни! Вы говорите со мной так, будто я — Ланквиц.

— Вам до него немного осталось!

Все поднялось во мне от возмущения. Но я продолжал в спокойном тоне:

— Мой отец выбился из нищеты. А я начинал рабочим на химическом заводе!

— Это было давным-давно, — возразила она, — о тех временах вы и думать забыли.

— Нет! — сказал я. — Никто, наверное, на своем пути так часто не оглядывается на начало, как я.

— То-то и оно, что вы оглядываетесь только на собственный путь!

Эта словесная перепалка вдруг показалась мне бессмысленной. Я спросил:

— А куда вы, интересно, клоните?

— Босков считает, — сказала фрау Дегенхард, — что вы за социализм, и он прав. Но почему вы за него? Босков говорит, что прежде всего важна позиция, а потом уже мотивы, которые ее определяют. И тут он опять прав. Кого-нибудь другого мне, наверное, и в голову не пришло бы спрашивать о мотивах. Но вы — руководитель, и вас я спрашиваю!

— Пожалуйста, спрашивайте, — произнес я и, чтобы скрыть замешательство, нацепил на лицо маску спокойствия.

— Не потому ли, что социализм предоставил вам больше шансов, чем любая другая система?

— И вы упрекаете меня в том, что я эти шансы использовал?

— Нет, — сказала она, — ни в коем случае! Но я упрекаю вас в том, что для вас общество — только волна, которая выносит наверх, что мы для вас всего лишь статисты в вашей карьере.

Мы посмотрели друг другу в глаза… Я понял, что фрау Дегенхард намерена судить меня строгим судом.