Подчеркивал, кстати, что это вполне удалось. Соответственно, «Двенадцать стульев» – одна из немногих безусловных удач советской литературы в области сатиры.

Напомнил Тарасенков – опять же не называя имен – об инвективах критиков, старательно обличавших «уклон». Так, Ингулову, утверждавшему, что правые уклонисты замечают только «лохмотья, отрепья революции, не видят ее “души”, “нутра”», Тарасенков ответил: «Глазами живых, по-настоящему чувствующих нашу современность людей смотрят на мир Петров и Ильф».

Более того, свою оценку Тарасенков повторил. Отметил, например, что у авторов романа «глаза не врагов, а друзей».

Обозначен был и ответ Гладкову, предупреждавшему, что склонность «некоторых литераторов живописать так называемых лишних людей современности» может привести к нежелательным социальным последствиям. Согласно Тарасенкову, авторы «Двенадцати стульев» окончательно и бесповоротно разоблачают всех «лишних» и «бывших».

Начал Тарасенков с Остапа Бендера. По словам критика, Ильф и Петров доказали: это «приспособленец и рвач».

Тарасенков настаивал, что о поэтизации речи нет. С «приспособленца и рвача» в итоге «сорваны все поэтизирующие его покровы и одеяния».

Досталось, если верить Тарасенкову, не только профессиональному мошеннику. Высмеяны и «халтурщики-поэты».

Тарасенков утверждал, что Ильф и Петров беспощадны, как положено истинным сатирикам. Высмеяли они и любителей «претенциозно-“левых” исканий».

По Тарасенкову, все цели сатирики выбрали удачно. Высмеяны «кумовство, карьеризм, интеллигентщина».

Итак, задачу осмеяния недостатков Ильф и Петрову решили. Но при этом, утверждал Тарасенков, обозначая уже ответ Блюму, «авторы на редкость обладают чувством меры и такта. Они прекрасно знают, где нужно дать теплую иронию друга, где насмешку, где сатиру».

Практически все оценки были превосходными. Исходя из этого, настаивал Тарасенков, «роман должен быть всячески рекомендован читателю. Одна оговорка: вся история с попом “отцом Федором” чисто искусственно прилеплена к основному сюжету романа и сделана слабо. При повторном издании “12 стульев” (которое уже предполагается ЗИФ’ом) лучше было бы ее выбросить».

Если бы не общий тон статьи, такая «оговорка» воспринималась бы как едва замаскированная ирония. Нельзя же без ущерба «выбросить» одного из трех основных персонажей.

Однако здесь важна не семантика, а прагматика. Тарасенковская «оговорка» адресована критикам. Он урезонивал осторожных коллег. Да, упреки в адрес Ильфа и Петрова возможны, однако лишь на уровне литературном, потому как политических ошибок соавторы не допустили. Вот что главное.