В носу у Хили засвербело от ядреного запаха навоза. И тут же его кед скользнул по чему-то омерзительно-мягкому. Он остановился.

– Ты чего?

– Погоди, – уныло отозвался он, вытирая подошву о траву.

Фонарей тут не было, но луна светила так ярко, что Хили с Гарриет прекрасно видели, где находятся. Рядом с окружной дорогой виднелась полоска асфальта – всего ярдов двадцать, и потом асфальт резко обрывался. Тут начали было строить параллельное шоссе, но стройку прекратили, когда дорожная комиссия решила, что федеральная трасса пойдет по другому берегу Хумы, в обход Александрии. Через растрескавшийся асфальт пробивалась трава. Нависая над окружной дорогой, белела вдали заброшенная эстакада.

Хили и Гарриет зашагали дальше. Поначалу они думали спрятать кобру в лесу, но слишком хорошо помнили о том, как ловили змею, а потому не горели желанием пробираться в темноте сквозь густой кустарник – хрустеть ветками, наступать сослепу на гнилые бревна, да еще и тащить на себе ящик весом в пятьдесят фунтов. Думали они и насчет какого-нибудь склада, но даже у заброшенных складов с наглухо заколоченными окнами везде висели таблички, что это, мол, частная собственность.

Другое дело – бетонная эстакада. Если знать, где срезать, то с Натчез-стрит отсюда было легко добраться, эстакада вроде как у всех на виду, да только проходила она над закрытым участком окружной дороги, и до города отсюда было не сказать, чтоб близко, а значит, здесь не будут шастать рабочие, любопытные стариканы и дети.

На машине тут не проедешь, недостроенная эстакада могла и рухнуть, впрочем, даже если бы ее достроили, на нее сумел бы вскарабкаться разве что джип, но втащить красную тележку им удалось быстро – Хили тянул, Гарриет толкала. Если бы вдруг внизу проехала машина, они легко смогли бы укрыться за высокими бетонными заграждениями, но на дороге было темно. За эстакадой исчезали во тьме безграничные поля, вспыхивали белые огни города.

На эстакаде ветер был сильнее: свежий, опасный, бодрящий. И бортики, и проезд были припорошены сероватой пылью. Хили отер руки о шорты – они были как будто мелом перепачканы, зажег фонарик и обвел им эстакаду: засохший сливной желоб, забитый смятыми бумажками, покосившийся бетонный блок, куча мешков с цементом и липкая бутылка, в которой до сих пор плескались остатки оранжада. Гарриет перегнулась через заграждение, как через перила на палубе океанского лайнера, и глядела вниз, на темную дорогу. Ветер дул ей прямо в лицо, волосы у нее развевались и Хили подумал, что сейчас она хотя бы не выглядит такой несчастной, как днем.