– Ну да, – ответил Юджин, закрыв брошюрку и заложив страницу пальцем. – Помню. Фариш может направо и налево рассказывать какой угодно бред, ему и слова никто не скажет, но…

– Так, значит, помнишь.

– Да. И, кстати, раз уж ты об этом заговорил, – Юджин помолчал, думая с чего бы начать. – Девчонка от меня сбежала, – сказал он, – еще до того, как Фариш змею из окна выкинул. Мы когда с ней там стояли, она нервничала, и едва вопль раздался, ее и след простыл. – Юджин отложил брошюрку. – И вот еще что, дверь я закрыть не забыл. И наплевать, что там Фарш говорит. Когда мы вернулись, дверь была открыта, но.

Он отшатнулся, заморгал, разглядывая маленькую фотографию, которую Дэнни вдруг сунул ему прямо под нос.

– Ой, да это ж ты, – сказал он.

– Я. – Дэнни вздрогнул, уставился в потолок красными, воспаленными глазами.

– Где ты ее взял?

– Она подкинула.

– Куда подкинула? – спросил Юджин. – Это что за шум? Снаружи кто-то громко завывал.

– Это кто там, Кертис? – Юджин вскочил.

– Нет. – Дэнни глубоко, судорожно вздохнул. – Фариш.

– Фариш?

Дэнни с грохотом оттолкнул стул, вскочил, дикими глазами оглядел кухню. Рыдания были надрывными, горловыми и такими горькими, будто плакал ребенок, только куда громче, как будто Фариш, всхлипывая, давился собственным сердцем.

– Боже мой, – выдохнул Юджин. – Ничего себе.

– Мне от него сейчас досталось, на парковке возле “Белой кухни”, – сказал Дэнни.

Он показал Юджину грязные, ободранные ладони.

– Что случилось? – спросил Юджин. Он выглянул в окно. – А где Кертис?

У Кертиса были больные бронхи, дышать ему было тяжело, и его часто скручивало от затяжных приступов кашля, когда или он из-за чего-то расстраивался, или когда расстраивался кто-нибудь другой, из-за чего Кертис расстраивался еще больше.

Дэнни покачал головой.

– Не знаю, – ответил он, голос из-за наркотиков у него сделался хриплый, надсаженный. – До чертиков надоело бояться.