Вилья расхохотался – как всегда, зычно и жизнерадостно.

– Постарайся выжить – тогда все поймешь. А как поймешь, приходи и все мне расскажи.

– Обещаю.

– Знаешь, не всякий христианин умудряется на двух стульях сидеть.

– Ваши слова, генерал, расцениваю как похвалу.

Вилья кивнул одобрительно:

– Тот золотой еще у тебя?

Мартин нащупал монету в кармане:

– При мне.

– Не потерял, значит? Иногда кажется, после Хуареса он приносил удачу нам обоим. А сегодня ночью твоя удача будет моей.

Мартин улыбнулся:

– Вы, мексиканцы, любите говорить: «Пришел твой час – не спрячешься, а не пришел – не подставишься».

Вилья продолжал смотреть на него все так же внимательно.

– Теперь понимаю, чем ты пришелся по душе моему куму.

И наконец повернулся туда, где все жарче разгорался бой.

– Ладно, пора… Мне еще сражение выигрывать, – сказал он совсем другим тоном, и Мартин увидел перед собой прежнего Панчо Вилью, который был уже не здесь, а там, где шел бой. Он рассеянно протянул руку в мокрой от дождя перчатке. – Удачи тебе, инженер.

– И вам, генерал.

Вилья отъехал рысью и вскоре растаял в свинцовых сумерках. В отдалении, под темным, низким небом все отчетливей выделялись вспышки орудийных выстрелов – артиллерия ни на миг не прекращала огонь. Казалось, что где-то на горизонте в сверкании молний оглушительно грохочет гроза.

Мартин шевельнул поводьями и повел коня к ручью, догоняя своих людей, уже растаявших в темноте, – слышался только перезвон сбруи. Снова пошел дождь, на этот раз сильный: промочил насквозь, до рубашки, плечи парусиновой куртки и бедра, закапал с полей шляпы. Мартин осторожно, следя, чтобы лошадь не поскользнулась на глинистом берегу, спускался к воде, и вдруг его проняла дрожь. Потом, ежась в сырой одежде, медленно направился в неверную ночную тьму. Дай бог, думал он, чтобы меня знобило от холода, не от предчувствия.