Он свернул карту.

– Значит, так. Мы с тобой прячемся в сорняках, манграх или скалах, немцы высаживаются в одиннадцать вечера… а потом что?

– Это будет видно в одиннадцать вечера тринадцатого числа.

Он посмотрел на меня с отвращением. Я посчитал, что пора уходить, и отправился в гостевой домик заниматься делами Хитрой Конторы.

Главной моей заботой была вторая перехваченная радиограмма. Я сказал Хемингуэю правду насчет того, что расшифровать ее не могу, но в детали не стал вдаваться.

Она, как и книжный шифр, состояла из пятибуквенных групп: q-f-i-e-n / w-w-w-s-y / d-y-r-q-q / t-e-o-i-o / w-q-e-w-x и так далее. Проблема в том, что это был не книжный шифр. Номер страницы, ключевые слова и первые предложения отсутствовали.

Мне уже встречались шифры и абвера, и СД VI, поэтому я догадывался, что имею дело с последним. Нацистская политическая разведка, в отличие от армейской, предпочитает быстрые и надежные цифровые коды, передаваемые группами из шести-семи знаков. Цифры показывают принимающему радисту, сколько букв выше или ниже по алфавиту отсчитать, чтобы найти нужную.

Например, если вам передают цифры 632914, то от первой буквы в моей шифровке, q, нужно отсчитать шесть букв, то есть это либо w, либо k. От второй буквы, f, отсчитываем три знака и получаем i или c – и так далее.

Отдел криптологии может расколоть такой шифр, имея достаточно времени и компьютеров. Компьютеры – это люди, обычно женщины. Они перебирают тысячи, десятки тысяч, миллионы цифровых комбинаций, ищут повторения, учитывают, насколько часто встречаются те или иные буквы. Но пустышки, обманки и прочие шифровальные уловки бесконечно усложняют задачу и растягивают ее на многие месяцы. А я никогда не был силен в арифметике.

Больше всего меня беспокоило, что предыдущие шифровки нам явно подбросили. Очень уж всё удачно сложилось: мы нашли и блокнот Кохлера, и две шифровальные книги на «Южном Кресте», и первая из двух недавних радиограмм передавалась все тем же шифром. Кто-то хотел, чтобы мы узнали о высадке у мыса Рома, и не хотел, чтобы мы прочли вторую шифровку.

Я не верил в интуицию и разные паранормальные штучки – не верил даже в шестое чувство, будто бы развивающееся с годами у всех разведчиков, – но опыт шептал мне на подсознательном уровне, что этот цифровой шифр ничего хорошего не сулит.

Подозревая Дельгадо, я не мог передать радиограмму в СРС/ФБР для расшифровки через него. Явиться в гаванский филиал ФБР и рассказать старшему спецагенту Ледди, в чем состоит моя миссия, тоже не представлялось возможным: Гувер бы мне этого не простил. Кроме того, на разгадку даже простейшего цифрового шифра уйдет несколько месяцев, а их у нас нет.