– Надо слазить наверх, – шепнул я. Хемингуэй схватил меня за руку.

– Я с тобой.

– Один идет направо, где была ответная вспышка, – зашептал я ему в самое ухо, – другой к дереву, посмотреть, там ли еще эти двое. – Я знал, что в темноте разделяться опасно – можно друг друга перестрелять, – но от сознания, что справа кто-то засел, у меня мурашки по коже бегали.

– Тогда я к дереву, – прошептал он. – Будем перемигиваться фонариками. – Фонарики мы заранее замотали красной фланелью, чтобы подавать едва заметные опознавательные сигналы. – Встречаемся тут, когда всё проверим. Удачи.

Он пополз наверх, я выбрался из оврага и полез на четвереньках к тростниковому полю, напоминая себе не поднимать задницу. Слышно было только прибой, ветер в тростнике и собственное дыхание. Луна могла взойти в любую минуту.

Я понял, что добрался до вершины, когда выполз из перечных зарослей и нащупал под собой травянистую, но хорошо утоптанную тропу. Она вела налево, к большому дереву, и направо, вниз, вдоль стены тростника, к прибрежной дороге, рельсовым путям и заводу. Я ползком пересек ее, спрятался за низким дубком и осторожно высунул голову.

Никакого движения ни с той ни с другой стороны – не считая Хемингуэя, подползавшего к дереву в пятидесяти футах от меня. Я посмотрел вниз, на бухту: темные воды и шелест королевских пальм под Двенадцатью Апостолами. Я был примерно в том месте, где вспыхнул второй сигнал, но никаких следов в темноте не видел. Напрашивалась догадка, что те, кто там был, ушли вниз по тропе, к бухте. Или затаились вон в том дубняке за поворотом.

Я надел «томпсон» на шею, достал из кобуры «магнум», снял с предохранителя, положил палец на спуск. Начал спускаться по тропе вприсядку, короткими перебежками, то и дело прячась за кустами и прислушиваясь. Ни звука, кроме все того же шуршащего тростника и удаляющегося прибоя.

Голый участок тропы я преодолел присядочным спринтом в ожидании выстрела, напрягая живот. Выстрела не случилось. Внизу я отдышался немного и вышел на дорогу, к берегу бухты. Если бы у Хемингуэя возникли проблемы, я добежал бы до него за пару минут – и, вполне возможно, попал бы в другую засаду.

Не очень-то это умно, Джо, говорил я себе, перемещаясь по дороге на юг. Когда завод работал, дорога, наверно, была посыпана гравием, но теперь посреди нее росли высокие травы, а колеи еле просматривались. Я бежал на полусогнутых, с пистолетом наготове, стараясь не выглядывать поверх травы. В такой траве, да еще в темноте, удобней всего работать ножом.

В ста ярдах передо мной, где в тростник врезалась железнодорожная ветка, мелькнул чей-то силуэт. Я залег, держа пистолет двумя руками – отсюда он до цели не доставал. Досчитал до шестидесяти и побежал туда, перескакивая с одной колеи на другую. Трава хлестала по ногам и локтям.