– А я хотел бы…

Я поднимаю руку, чтобы господин Хуан умолк.

– Ни слова больше!

– Помочь! – с улыбкой заканчивает господин Хуан. На нем соломенная шляпа, помятая рубашка, расстегнутая на груди до половины, штаны цвета хаки, которые он закатал до колен, чтобы было не так жарко, и пластиковые сандалии.

Чайный мастер Сунь бросается вперед с рукопожатием.

– Старый друг! Юный друг! Рад видеть двух экспертов!

Мужчины обмениваются сигаретами – хотя никто из них не курит – в знак дружбы и радушия. Господин Хуан, как и прежде, вызывает у меня смущение, и мне всегда будет не по себе рядом с ним, но если чайный мастер Сунь доверяет ему, то, возможно, и мне стоит попробовать не шарахаться от него. Что касается парня, то А-ма уже затащила его в дом и, вероятно, перед работой угощает одним из своих особых сортов чая, ведь их дружба зародилась, еще когда Сяньжун впервые приехал с отцом в нашу деревню.

Остальные подхватывают корзины, перекидывают их через плечо и начинают долгий поход в гору к чайным деревьям.

Следующие восемь дней самые напряженные, поскольку мы и собираем первый урожай листьев, и обрабатываем их. После этого господин Хуан и Сяньжун готовятся к возвращению в Гонконг. Парень выглядит лучше, чем в день приезда, уже не такой бледный и немного отъевшийся на вкусной стряпне Старшей невестки. Конечно, господин Хуан спрашивает меня о моей роще, и я завершаю наш обычный ритуал, отказываясь показать ее. Кое-что не меняется.

Я рассказываю А-ба, братьям и другим мужчинам в деревне то, чему научилась на программе. Мой план – как и план господина Хуана все эти годы – предполагает разделение листьев на две партии: одну – для маоча, полуфабриката, который можно пить или позволить вызреть естественным образом, другую подготовить для искусственной ферментации. На данный момент мы переоборудовали два самых больших сушильных сарая в помещения для ферментации и сложили там чай после первичной обработки в кучи высотой в полметра. Мы поливаем их водой, накрываем рогожей и позволяем естественному процессу разложения сделать свое дело. Я понимаю, что все идет хорошо, когда снаружи начинают виться пчелы, которых привлекает сладкий и теплый аромат. Нет никаких признаков плесени или кислого запаха гнили. Кучи пахнут землей и жизнью, спелыми яблоками и пыльцой. Затем этот чай мы обрабатываем паром, прессуем, раскладываем на подносы для просушки и, наконец, заворачиваем в рисовую бумагу с названием нашей деревни.

Каждый вечер чайный мастер Сунь заваривает и разливает для нас чай. А-ма, А-ба, миссис Чан, учитель Чжан (который постоянно смеется над шутками моей свекрови) и мои братья собираются вокруг стола вместе со мной и Цзинем. Раз в три дня мы проверяем терпкость каждой партии чая, чтобы выяснить, как идет процесс. Это приятные часы в кругу семьи, хотя, согласно обычаю, невестки и должны жить отдельно.