На поверках нас пересчитывали, иногда часами. Мы стояли навытяжку перед Борбалой, а та выкрикивала наши номера. Если кто-то отсутствовал, перекличка прекращалась, пока недостающую узницу не находили – обычно обессилевшей от болезни или мертвой где-нибудь в бараке. Больную ставили в строй, и перекличка начиналась заново. Нас заставляли заниматься «спортом» – бегать на месте часами, после чего мы в изнеможении падали на землю, а Борбала приказывала нам прыгать по-лягушачьи. Только после этого нас кормили – давали кружку темной воды, которая сходила тут за кофе, и краюху черного хлеба.

– Оставь половину, – посоветовала мне в первый же день Дарья.

И я подумала: она шутит, но нет. Это была единственная твердая пища, какую нам давали. На обед мы получали порцию водянистого супа с гнилыми овощами и бульон из тухлого мяса – на ужин.

– Спать лучше ложиться не на пустой желудок, – заверила меня Дарья.

Иногда мы занимались гимнастикой, хотя из-за скудного питания сил на это у нас не хватало. Иногда разучивали немецкие песни и фразы, включая основные команды.

И все это происходило под сенью того низкого длинного здания, которое я увидела, только сойдя с поезда; его трубы дымили день и ночь. От тех, кто пробыл в карантине дольше нас, мы узнали, что это – крематорий. Его построили евреи. И единственный выход из этой адской дыры – в виде пепла сквозь его топки.

Через пять дней после моего прибытия по окончании утренней переклички Борбала приказала нам всем раздеться догола. Мы построились в шеренгу во дворе, а мужчина в белом халате, которого я помнила со дня приезда в лагерь, важно прошествовал мимо нас. Его сопровождал эсэсовский офицер с дрожащей рукой. Теперь мне было известно, что это начальник лагеря – Schutzhaftlagerführer. Я подумала, вспомнит ли он мою попытку заговорить по-немецки. Но он даже не задержался на мне взглядом. Еще бы, как он мог узнать меня? Я была всего лишь еще одной костлявой бритой арестанткой. Лучше помалкивать и не высовываться, тем более в присутствии эсэсовца. Если мы подведем Борбалу, то позже расплатимся за это.

Мужчина в белом халате отобрал восемь девушек, которых немедленно вывели из барака и отправили в блок 10, где находилась медицинская часть. Все, у кого обнаружились какие-нибудь расчесы, царапины, порезы, ожоги или мозоли с пузырями, тоже были отбракованы. Глаза мужчины скользнули по Дарье и остановились на моем лице. Я ощутила его взгляд у себя на лбу, на подбородке, на груди. Зубы у меня застучали, несмотря на жару.

Он отвел от меня глаза, и я услышала, как Дарья шумно выдохнула через ноздри.