Вещи, изъятые из «Канады», отправляли в различные места Европы вместе с тщательно составленными списками, которые печатала я. Время от времени обнаруживались разночтения в документах и недостачи. Обычно в воровстве обвиняли заключенных, но, скорее всего, этим занимались эсэсовцы. По словам Дарьи, она не раз видела, как младшие офицеры суют разные вещи в карманы, думая, что на них никто не смотрит.

Когда список не совпадал с содержимым отправления, звонили гауптшарфюреру. Он должен был наказать виновного, хотя могло пройти уже несколько недель после кражи.

Однажды, когда гауптшарфюрер забирал обед в поселке, я ответила на телефонный звонок. Как обычно, на безупречном немецком я сказала:

– Herr Hauptscharführer Hartmann, guten Morgen[60]. – (Мужчина на другом конце провода представился как герр Шмидт.) – Сожалею, но герр гауптшарфюрер вышел из кабинета. Я могу ему что-нибудь передать?

– Да, вы можете сказать ему, что посылка прибыла в целости. Но, прежде чем я повешу трубку, должен сказать, фройляйн… Мне никак не определить ваш акцент.

Я не стала поправлять его, когда он назвал меня фройляйн, и ответила:

– Ich bin Berlinerin[61].

– В самом деле? Потому что ваша дикция посрамит мою, – отозвался герр Шмидт.

– Я училась в пансионе в Швейцарии, – солгала я.

– Вот как. Да, вероятно, это единственное место в Европе, которое еще не разорено окончательно. Vielen Dank, Fräulein. Auf Wiederhören[62].

Я положила трубку, чувствуя себя так, словно побывала на допросе. Когда я обернулась, в дверях стоял гауптшарфюрер.

– Кто это был?

– Герр Шмидт. Подтверждал доставку посылки.

– Почему ты сказала, что ты из Берлина?

– Он заинтересовался моим акцентом.

– У него возникли подозрения? – спросил гауптшарфюрер.

А если возникли? Означало ли это, что время моей секретарской работы истекает? Пошлют ли меня обратно в «Канаду» или, что еще хуже, не стану ли я жертвой очередной «сортировки»?

– Не думаю, – сказала я, сердце у меня стучало. – Он поверил мне, когда я сказала, что училась за границей.

Гауптшарфюрер одобрительно кивнул:

– Не все отнесутся доброжелательно к твоему положению здесь. – Он сел, заправил за воротник салфетку и принялся резать ножом жареного цыпленка на тарелке. – Ну так на чем мы остановились?