– Остановитесь! – прокричал у меня за спиной отец Майкл. – Он не понимает, что происходит.

Маршал толкнул Шэя на деревянный пол, и тот в ужасе поднял на нас взгляд.

Я резко повернулась к священнику:

– Да что это такое, черт возьми?! Он что, превратился из Иисуса в иллюзиониста Гудини?

– Он способен на такое, – произнес отец Майкл, и мне показалось, я услышала в его голосе нотку удовлетворения. – Я пытался вам об этом сказать.

– А теперь скажу я, – парировала я. – Наш приятель Шэй заработал себе билет в одну сторону на каталку со смертельной инъекцией, если только один из нас не сможет объяснить судье Хейгу смысл произошедшего.

– Вы – его адвокат, – сказал Майкл.

– А вы – духовник.

– Помните, я говорил вам, что Шэй не захочет со мной разговаривать?

Я закатила глаза:

– Может быть, перестанем притворяться школьниками и займемся своими обязанностями?

Он отвел взгляд, и я сразу поняла, что предстоящий разговор не будет приятным.

Зал суда опустел. Мне предстояло достучаться до Шэя, чтобы внушить ему единственную здравую мысль, которую, как я надеялась, он сумеет изложить на свидетельском месте. У меня не было времени выслушивать исповедь отца Майкла.

– Я состоял в коллегии присяжных, приговоривших Шэя к смерти, – вдруг изрек священник.

В мои подростковые годы мама пользовалась одной уловкой: если я вдруг скажу что-нибудь, от чего ей захочется закричать, или двинуть меня, или то и другое, то, прежде чем ответить, она считала до десяти. И вот я чувствую, как у меня округляются губы для произнесения этих цифр, и с некоторым смущением осознаю, что в конечном счете стала такой же, как мама.

– Это все? – спросила я.

– А этого не достаточно?

– Просто хотела убедиться.

В моей голове проносились всякие мысли. У меня могут быть неприятности из-за того, что заранее не сказала об этом Гринлифу. Но я и не знала заранее.

– Есть какая-то причина, почему вы так долго это умалчивали?