– Да, позвоню, – солгал я, и эти слова запятнали его щеку, как поцелуй Иуды.

Мэгги

Мэгги

Вот погодите – скажу матери, что судья Хейг не католик, как Александр, а иудей. Без сомнения, это вдохновит ее на произнесение речи о том, что, проявив настойчивость, я со временем тоже смогу стать судьей. Должна признаться, мне понравилось его решение – и не только потому, что оно было в пользу моего клиента. Он говорил вдумчиво, беспристрастно, совсем не так, как я ожидала.

– Хорошо, – начал судья Хейг, – сейчас, когда на нас не направлены камеры, поговорим о важных вещах. Мы все знаем, что этот суд не имеет отношения к религии, хотя вы, миз Блум, нашли законный предлог для подачи своих жалоб в суд.

Я в недоумении открыла рот. С вдумчивостью и беспристрастностью покончено. Очевидно, духовность судьи Хейга проявлялась лишь в присутствии нужных людей.

– Ваша честь, я искренне верю в свободу вероисповедания моего клиента…

– Не сомневаюсь, – прервал меня судья. – Но пора вам перестать важничать, чтобы мы могли уладить это дело. – Он повернулся к Гордону Гринлифу. – Штат действительно собирается подать апелляцию на сто двадцать долларов?

– Вероятно, нет, судья, но мне надо проверить.

– В таком случае идите и позвоните, потому что есть родственники, желающие знать, что произойдет и когда. Это понятно?

– Да, судья, – в один голос ответили мы.

Я оставила Гордона в коридоре с сотовым в руке, а сама спустилась к изолятору, где, скорее всего, находился Шэй. С каждым шагом я все больше замедлялась. Что сказать человеку, чью неотвратимую смерть ты ускорила?

Он лежал на металлической скамье в изоляторе, повернувшись лицом к стене.

– Шэй, – позвала я, – вы в порядке?

Он с улыбкой повернулся ко мне:

– Вы это сделали.

Я проглотила комок в горле:

– Угу, похоже на то.

Если я добилась для своего клиента нужного вердикта, тогда почему меня вот-вот вырвет?

– Вы уже сказали ей?