– Так вот как началась твоя любовь к разглядыванию облаков, – едва заметно улыбнулась Лорен.

– В тот январский день было особенно холодно и сыро, – продолжал я. – Утром прошел дождь, а после обеда поднялся ветер, силясь разогнать серые тучи, плотно затянувшие небо. Они не поддавались, и я понял, что увидеть солнце до следующего дня не суждено. По большому счету, мне было все равно. Придя из школы, я по своему обыкновению заперся в комнате, распахнул окно, натянул толстый свитер с воротом под горло, вставил заезженную кассету в плеер, надел наушники, зажег сигарету и уселся на подоконник. К тому времени я уже научился курить, не задыхаясь в приступах кашля, и втягивал в себя одну сигарету за другой. Не могу сказать, что это доставляло мне огромное удовольствие, но усилием воли я сделал этот ритуал неотъемлемой частью своей жизни, сам до конца не понимая зачем. Наверное, чтобы казаться самому себе взрослее и круче. Отец знал, что я курю, – не догадаться было невозможно, запах табака быстро разлетался по всей квартире – но ни разу не сказал мне ни слова. Видимо, решил не делать замечаний, чтобы не навредить моему и без того шаткому душевному состоянию. А возможно, ему было просто наплевать.

Где-то совсем рядом послышался собачий лай, заставив меня невольно вздрогнуть. Лорен махнула рукой в сторону соседского дома, призывая не обращать внимания и продолжить рассказ.

– Холодный ветер хлестал меня по лицу, глаза слезились, заставляя часто моргать. В левой руке я держал плеер, в правой сигарету. Я стряхивал пепел на улицу и наблюдал за тем, как мистраль нещадно засасывает его в свой водоворот. Пресловутая песня закончилась, я перемотал ее назад, но когда нажал на кнопку, в лицо бросился очередной порыв ветра. Я на мгновение зажмурился, потерял равновесие и выронил плеер. Машинальным движением я подался вперед, чтобы схватить его, и лишь тогда понял, что тело уже оказалось по ту сторону подоконника. Я взмахнул руками в попытке удержаться, но уже в следующий миг голова больно ударилась обо что-то твердое, шершавое и влажное. Грудь словно раздробило на части. Мне показалось, что конечности оторвались от туловища, и те места, где им полагалось быть, нещадно охватила жгучая боль. Жизнь не пролетела перед глазами во время полета. Более того, я даже не успел осознать, что лечу вниз. В конце концов, со второго этажа лететь недолго. Я просто сидел у себя на подоконнике и вдруг почувствовал, как шмякнулся об асфальт, словно блин о сковороду. Сквозь полузакрытые веки я видел, как мир вокруг наклонился на девяносто градусов. Еще недавно я ничего не знал об этом происшествии, а теперь в деталях помню шнурки ботинок собравшихся возле меня людей. Забавно, правда?