Лемнер по пояс в люке останавливал их лбом, глазницами, ненавидящим сердцем. Вертолёты шли убивать его, прервать божественный порыв, отшвырнуть от заповедной мечты. Они шли сломать его судьбу, были посланы чудовищной силой, желавшей пересилить божественную волю. Воля Лемнера, не пускавшая вертолёты, была божественной волей.

— Убью вас! — он посылал в вертолёты чёрную стрелу ненависти. Знал, что не промахнётся. Был уверен в точности попаданий. — Убью вас!

Из колонны навстречу вертолётам прянули две клубящиеся ленты. Отыскали в небе машины, коснулись, превращая вертолёты в огненные взрывы. Обе машины с обломанными хвостами крутились, вычерчивали дымные кольца. Осыпая мусор, упали в снега и там горели. Два костра и два дыма, сносимых ветром.

— Я убил их! — кричал Лемнер, грозя кулаком подбитым вертолётам. В снегах к горящим вертолётам бежали солдаты.

Из бэтээра с дырой в борту извлекали убитых и складывали на обочине. Их было шестеро, экипаж и автоматчики. Из дыры сочился едкий чад. Изуродованную машину сдвинули с трассы. Удар ракеты пришелся по профилю Пушкина, среди обугленного железа белел острый носик.

Солдаты из полей волокли раненого пилота. Вытащили на трассу, кинули на бетон. Пилот лежал лицом к небу с голубыми, полными слёз глазами. Его кожаная лётная куртка прогорела на рукаве. Вязаный свитер был порван. Он стонал, из-под мышки сочилась кровь.

— Звание? — Лемнер склонился над ним, стараясь не наступить на лужицу крови.

— Капитан.

— Имя?

— Ежов.

— Лётная часть?

— Вертолётный Елецкий полк.

— У вас там все такие ёжики, что по своим бьют?

— Был приказ.

— Что за приказ?

— Атаковать украинскую колонну, идущую на Москву.

— Значит, ты защитник Москвы? Герой? Не подпустил врага к Москве? Двадцать девятый панфиловец?

— Был приказ.

— И что с тобой делать, капитан Ежов?

— Худо мне. В медсанбат.