Он решился на двести девяносто фунтов.

Мистер Серый Костюм все еще выглядел вполне уверенно.

– Двести девяносто пять фунтов? – спросил аукционист, и Серый Костюм вызов принял и назвал цифру «триста».

– Итак, триста фунтов… – аукционист чуть помедлил. – Надо ли мне?..

И тут от стены с телефонами кто-то крикнул: «Здесь!»

Клара резко обернулась, чтобы посмотреть, кто кричал. Оказалось, что это женщина, вероятно, помощница аукциониста; одну руку она вытянула вверх словно в приветствии, а во второй сжимала телефонную трубку, продолжая разговор с тем, кого здесь представляла.

Серый Костюм выглядел несколько ошарашенным; похоже, он был уверен, что дом уже у него в руках.

У Клары ёкнуло сердце: если выше трехсот фунтов, они точно пропали.

Однако Серый Костюм, шевельнув кончиком указательного пальца, дал аукционисту понять, что согласен на триста пять.

Торг ослабевает, догадалась Клара, и нам конец. Все произойдет прямо сейчас, не через три месяца и не через шесть, а здесь, у нее на глазах. Она упакует оставшиеся в доме вещи, и ее детей опять разбросают в разные стороны. Она, казалось, уже видела, как это будет, но, как ни странно, цена дома опять поползла вверх.

Нет, только не плакать!

– Шиллинг-Грейндж продан нашему заморскому инвестору за триста двадцать фунтов! – провозгласил аукционист, и его молоток ударил, как нож гильотины. – Отдельная благодарность миссис Харрис, которая вела торги по телефону.

Ну вот, теперь можешь рыдать. О да, она уже рыдала вовсю.

Однако осталась в зале и просидела все время торгов за Саффрон-Мэнор («Особняк может похвастаться собственным прудом для уток и конюшнями») и за Коттсмор-Хаус («Поистине радует глаз поклонникам эдвардианской архитектуры»).

Все кончено. Все уже произошло, думала Клара.

Теперь Рита и Морин пропадут в этой Австралии, хотя Питер, конечно, сделает все, что в его силах, чтобы о них позаботиться. А вот за Пег, может быть, еще стоит побороться.

Неужели она и впрямь чересчур к ним привязана?