Мэтр Дома Алентежу разбил пирамиду и стал снова натирать мелом конец кия. Он играл точно, по-научному, быстро оценивал расположение биллиардных шаров, их геометрию. Передвигался вокруг стола мало, движения экономные, необходимые: чуть сильней согнуть локоть, чуть выше поднять плечо, все это практически не шевеля ни рукой, ни плечом. Вы профессионал, похоже, я влип, сказал я. Мэтр Дома Алентежу улыбнулся своей грустной улыбкой. Каждый вечер до полуночи я играю в одиночестве в бильярд, сам с собой, такая моя участь.

Я понял, что попал в трудное положение. Биток лежал ровно на одном расстоянии от моего и от его шара, ударить по нему не представлялось возможным, тут понадобился бы фокусник или везучесть. Я прикурил сигарету и изучил ситуацию. Кажется, я попался, сказал я, но сдаваться не собираюсь, вы разрешите мне крученый удар? Конечно, разрешаю, сказал с иронией Мэтр Дома Алентежу, только не продырявьте сукно на столе, иначе возместите убытки. Хорошо, сказал я, я думаю, что тогда попробую. Спокойно докурил сигарету и пошел на другой конец стола, чтобы с другой стороны увидеть траекторию движения, которую должен бы проделать мой шар. У меня есть предложение, сказал Мэтр Дома Алентежу. Я взглянул на него, положил кий на стол и снял пиджак. Слушаю вас, сказал я. Эта партия заслуживает ставок, сказал он, у меня есть бутылка портвейна пятьдесят второго года, думаю, пришло время ее раскупорить, если вы победите – угощаю я, если вы проиграете – угощаете вы. Я быстро прикинул, сколько может стоить бутылка портвейна пятьдесят второго года и сколько денег оставалось в моем кошельке: я был не в состоянии играть на деньги, их у меня не хватало. Мэтр Дома Алентежу смотрел на меня с вызовом. Боитесь рискнуть? – сказал он. Ничуть, сказал я, больше всего на свете мне сегодня хочется выпить вечером бокал портвейна выдержки пятьдесят второго года. Тогда с вашего разрешения я схожу за бутылкой, сказал Мэтр Дома Алентежу и ушел. Я сел в кресло и продолжил курить. Нужно было подумать, но желания не было. С меня хватало сидеть, курить, смотреть на бильярдный стол со странной геометрической комбинацией, созданной на сукне шарами, которую мне предстояло одолеть. Траектория, которую должен был вычертить мой шар, чтобы соприкоснуться с шаром противника, показалась мне предупреждением: та невозможная парабола, которую я должен был выписать на бильярдном столе, полностью совпадала с той, которую я собирался осуществить вечером, той же ночью, и поэтому я вступил в спор с самим собой, собственно, даже не спор, а наверное, заклинание, экзорцизм, испытание судьбы, и я подумал: если у меня получится, Изабель придет, если не получится, я ее никогда не увижу.