Мэтр Дома Алентежу снова наполнил бокалы и поднес свой ко рту с опечаленным видом. Извините меня за порыв откровенности, за невыдержанность. Вам не в чем себя укорять и извиняться, сказал я, душевные излияния полезны, помогают изгнать из организма токсины, в любом случае классовое сознание – штука элементарная, вы наконец поняли, что не относитесь к классу богатых, всего-то. Я вам больше скажу, произнес Мэтр Дома Алентежу, в следующий раз я не пойду голосовать за их партию, с революции тысяча девятьсот семьдесят четвертого года я голосую за них, я считал себя одним из них и поэтому голосовал за их партию, но игра закончена, я отдам свой голос за других, раз у меня есть классовое сознание, вы уверены, что оно у меня есть? А как же, успокоил я его, ваше классовое сознание очевидно, но возможно, оно слегка запоздало. Лучше поздно, чем никогда, вздохнул он и снова наполнил бокалы. Не усердствуйте, сказал я, вино крепкое, а мне для удара необходимы быстрые рефлексы. Мэтр Дома Алентежу улыбнулся своей грустной улыбкой и прикурил сигарету. Можно? – спросил он. Курите, курите, сказал я.

Мы замолчали, сидя в креслах. Издалека доносилась сирена скорой помощи. Кому-то сейчас хуже, чем нам, философски заметил Мэтр Дома Алентежу, и потом спрашивает: за какую партию вы посоветуете мне голосовать? Это трудный вопрос, сказал я, не знаю, что вам посоветовать в столь личном вопросе. Но вы же поняли мою проблему, может, дадите какую-то подсказку? Послушайте, сказал я, если так уж необходимо выбрать партию, выбирайте ту, которую подсказывает вам сердце, это будет сентиментальный выбор или, сказать лучше, нутряной выбор, нутряные самые лучшие. Он улыбнулся и сказал: благодарю вас, думаю, пришла пора сделать что-то в этом роде, мне шестьдесят пять, если я сейчас не сделаю свой нутряной выбор, то когда я его сделаю? Мэтр Дома Алентежу закупорил бутылку и говорит: то, что осталось, достанется победителю, по-моему, наступило время для вашего удара.

Мы поднялись, я почувствовал себя неуверенно на ногах и подумал, что в таком состоянии будет чудом, если я не промажу, но как бы там ни было, взял кий, натер конец мелом, подошел к бильярдному столу. Встал на цыпочки, чтобы ударить сверху. Рука слегка дрожала, мне бы сейчас опору, но крученый удар с опорой не сделаешь, там надо бить сверху вниз. В зале стояла совершенная тишина. Я подумал: сейчас или никогда, закрыл глаза и ударил. Мой шар завертелся вокруг себя в обратную сторону, докатил почти до середины стола, опасно подкатывал к биткам, потом как по волшебству откатывал назад, выписал параболу и с необычайной замедленностью, словно так было предусмотрено его движением, коснулся шара моего соперника и остановился рядом. Вы выиграли! – закричал Мэтр Дома Алентежу, такой удар заслуживает аплодисментов. Он положил свой кий на стол и воспитанно похлопал в ладоши. В ту же минуту раздался звонок в дверь, он извинился и пошел посмотреть. Носовым платком я вытер со лба пот и подумал, не пришла ли пора поменять футболку, моя снова была насквозь мокрой. Я снял ее и надел чистую голубую майку, которую целый день носил с собой.