– Отравишь?

– Только если попросишь.

– Твоя настольная книга? – я беру ее в руки, поворачивая обложкой к нему.

– Нет. Вообще-то это твой подарок на день рождения. Все никак не мог отдать.

– Ты не оставляешь попыток обратить меня в веру?

– Вера здесь ни при чем. Открой.

Я тщетно пытаюсь подавить едкую улыбочку, но она тут же сползает с лица, когда я вижу, что на первой странице написано: «Духовка Сильвии Плат».

– Но как?

– Я переклеил обложку. На всякий случай. Так что никто не заподозрит, что ты читаешь запрещенную литературу.

– Где ты ее откопал? Их выпустили таким ограниченным тиражом, что, наверное, даже не всем авторам достался экземпляр.

– Да? – хмыкает он. – Тебе стоило сказать мне об этом раньше, потому что я искал новый экземпляр, когда выезжал в город, но не нашел. Этот принадлежал Патрику. Посмотри на загнутые страницы.

Кеннел садится в кресло, я устраиваюсь в соседнем, подавляя желание поморщиться от боли – спина все еще болит, – и пролистываю до тех страниц, которые когда-то загнул Патрик.

– Это, – голос срывается, – мои стихи.

– Да, текст прилично стерся. Он часто перечитывал их.

Я захлопываю книгу и выдыхаю, прикусываю губу чуть ли не до крови. Я не знала, что у него есть экземпляр. Он никогда не говорил об этом.

– Ты читал их?

Его лицо приобретает озорное выражение, и он цитирует, глядя в пространство: