– Что Сид винил себя в смерти нашего отца, считал себя убийцей и пожертвовал жизнью, чтобы расплатиться за грехи. Но, наверное, это полный бред.

– Мы этого уже не узнаем. Но это не лишено смысла. Сид был…

– …братом Питера. И он тоже любил его.

– Поэтому он отдалился от тебя?

– Не только поэтому, но в том числе. В голове Питера существует очень сложная схема. Мне неизвестны все ее ответвления, даже ему самому неизвестны.

– Почему ты так честен со мной?

– Я помню, что ты сделала для нас в тот День благодарения. Ты и Сид. И я ценю это.

– Я не хотела его смерти. Я этим не горжусь.

– Как и я.

– Когда я была у Доктора, он вынудил признаться в убийстве.

– И меня.

– Он как-то использовал это против тебя?

– Нет, я нелюдим, послушен. Он будет молчать, пока я буду покорен.

– Но что, если все узнают?

– Тогда мы попадем на религиозное собрание или на кладбище, смотря как он это представит.

– И тебе не страшно?

– Меня бы уже не было в живых, если бы я боялся всего, что может совершить Йенс. К тому же… Этого не стоит говорить, но все, кто остается в Корке, готовы к смерти.

17

17

Лампа горит на первом этаже в гостиной. Я улыбаюсь сама себе. Кеннел ждет меня. Дверь открыта, и я беспрепятственно вхожу в дом. Когда-то Патрик говорил, что это и мой дом тоже, и на миг я это ощущаю: во всем есть его частичка – в корешках книг, в старой посуде, в эркерном окне и в пламени камина. Кеннел шуршит на кухне. В кресле покоится книга «Жизнь Христа» Фултона Шина. Кеннел приносит две чашки и ставит их на столик.