Мое тело цепенеет.
– Можем выпить еще, если хочешь, – предлагает он.
– Да, – соглашаюсь я, надеясь напиться настолько, чтобы наутро ничего из этого не вспомнить.
Он не без труда встает и вскоре возвращается с новой бутылкой.
В голове не остается мыслей. Лишь звенящая пустота и тупая нарастающая боль.
Снова повисает тишина, нарушить которую никто из нас не стремится. Кто знает, что она в себе таит?
* * *
– Пенни!
Имя звучало вдалеке. С закрытыми глазами казалось, что и вовсе из другого измерения.
– Пенни!
Голос стал настойчивее и обеспокоеннее.
Темнота – это не просто отсутствие света. Темнота – отсутствие чего бы то ни было вокруг. Она долго стояла перед глазами, но каким-то необъяснимым образом все равно кружилась. Кружилось сознание и мысли, а сердце неистово прыгало: вверх-вниз, вверх-вниз. Йо-йо из плоти и крови.
Постепенно дыхание стало более редким. Тишина поглотила все вокруг. Только издалека раздавался скрип половиц и шарканье. Кто-то вошел в комнату. Сильные руки подхватили обессиленное тело Пенни и быстро вынесли куда-то, где темнота под веками сменилась краснотой. Хватка ослабла. На полу было твердо, холодно и будто бы скользко.
– Сколько ты выпила? – Руки схватили ее за подбородок. – Сколько там было?! – Мужской голос – Пенни и не предполагала, что есть еще и тело, – назойливо звучал неподалеку. – Сколько там было, твою мать?
Послышалось шуршание и скрип открывающихся ящиков, а потом голос, точнее, его обладатель, снова склонился над ней. Пара пощечин, которые она получила от тех самых рук, недавно державших ее, заставили немного прийти в себя, вспомнить, как она отправила в рот пузырек снотворного и запила остатками виски. Название таблеток плавало в голове, как яблоки в бочке с водой, но уловить его никак не удавалось.
– Оставь меня, – пробормотала она после очередной пощечины. Хотя получилось, скорее, нечто вроде «ооовь мня».
– Твою мать! – шепнул голос в порыве отчаяния.