Пенни оторопела. Она знала, что мать умеет закрывать глаза на неудобные события, но не ожидала, что умение переросло в навык.

– Он принудил меня.

– Это не так. – В глазах Лили вспыхнула ярость. Ее злило, когда Пенни пыталась отстоять себя. Она мастерски скрывала это на людях, но не могла, когда они оставались наедине.

– Он приставал ко мне.

– Приставал? – Лили качнула головой. – Давай будем аккуратнее выбирать слова. Ты же знаешь, как сейчас всех волнует эта тема…

– Знаешь, как все было? – перебила Пенни. – Он кинул монетку, и та выпала так, как ему нужно. Я онемела, не сказала ни слова, я поверила, что это справедливо. Я не смела пикнуть, даже когда он тащил меня в ванную, снимал с меня одежду и… – голос дрогнул. Она столько раз говорила об этом с собой, но вслух никогда. – И делал то, чего я не хотела. Потом я думала, может, он невиновен. Я ведь не кричала, не сопротивлялась. Но нет, он виновен, иначе у меня не случилось бы нервного срыва, я не билась бы ночами в истерике и не думала бы каждое утро, вставая с постели, что лучше бы этот день стал последним. – Остановившись, она со свистом втянула в себя воздух. – Так что да, ты права, он не приставал ко мне. Он меня изнасиловал!

Лили уязвленно молчала, покусывая губы. Ее лицо походило на шарик, из которого медленно выпускали воздух.

– Он дал тебе роль. Он сделал тебя той, кто ты есть, – только и сказала она, спустя долгие минуты тишины.

– Ты меня вообще слушаешь? – дрожащим голосом спросила Пенни.

Даже воспоминания о том вечере с Эндрю были не так болезненны, как равнодушие матери. Пенни согласилась бы снести это снова, если бы знала, что после этого родители полюбят ее.

Слушала ли когда-нибудь Лили дочь? Всегда слушала, но никогда не слышала. Так было с тех пор, когда пятилетняя Пенни плакала и кидалась на землю, не желая ехать на очередной кастинг, а Лили хватала ее и усаживала в машину, обещая вкусный десерт, если она будет хорошей девочкой. Привычка укоренялась в сознании слишком долго, так долго, что стала инстинктом.

– Давай сойдемся на том, что у вас случилось то, что происходит у большинства взрослых людей, в этом нет ничего страшного. Все имеют право любить.

– Любовь здесь ни при чем. Я его ненавижу.

Лили вздохнула, встала и заметалась по комнате.

– Тогда заяви на него! – Она вскинула руки, как бы говоря: «Черт побери, пусть будет по-твоему». У нее изменился голос, словно она перестала играть роль матери, впрочем, Лили она никогда не удавалась. – Присоединись к MeToo[80] c их феминистским посылом, перечеркни все наши планы и мечты и приготовься потратить несколько лет жизни на судебные заседания, а всю оставшуюся – на то, чтобы не выглядеть жертвой в глазах окружающих.