— Или встретить её со всем комфортом, беззаботно и в забытьи. И устраниться от управления городом, тем приближая шторм изнутри.

— Или так, вы правы. Неважно, откуда придёт буря, тут я и без вашей подсказки вижу логическую дыру, принципиальна сама неотвратимость.

Вновь прозвучала ритурнель, фигура-собеседник изволила вывалиться из кресла и сердечно порекомендовала явиться, — хотя об этом Михаилу и так бы, скорее всего, сообщили на выходе, — на следующий сеанс двенадцатого числа. Вход — со стороны сада, сразу «за кулисы». Михаил больше на автомате протянул «мистагогу» руку, но пожал её, кажется, сильнее, чем требовали приличия, в ответ только хохотнули и приняли это за страсть неподдельного интереса. На самом деле, Михаил вложил последние силы. Также он чувствовал, что больше ничего не узнает и не вытянет, и не находил смысла задерживаться ещё на некоторое время, хотя савоярская фигура осталась на «детоксикацию» и «косметические процедуры», которые также весьма рекомендовала. Михаил бы согласился, помоги это избавиться от тени, не последовавшей за ним в это проклятое место.

Небо уже пошло светлеющей синевой, как при подъёме из морских пучин, когда Михаилу посчастливилось вновь вдохнуть свежий ветер раннего утра, хотя бы тот уже и предвещал жаркий день. К тяжкому заболоченному воздуху клуба он где-то в процессе — вот это и настораживало, ведь он не мог определить, когда же, — было привык, и наверняка не заметил бы эффектов отравления угарным газом или иными летучими веществами, только подстёгивавших мистические откровения. Возможностью остаться выжидать савоярскую фигуру он по многим причинам манкировал и теперь просто искал способ вернуться на ипподром… Нет, зачем это ему? Он мог сделать привал на Выставке — в Павильоне или опять у тех ребят, — благо что при себе имел технический пропуск. Путь был неблизкий, но ноги сами несли, с такой скоростью он мог успеть покрыть расстояние где-то за час. И откуда только взялись силы? Возможно, сказалась доставка большой порции кислорода.

Михаил нашёл оставленную коробочку и упаковал в неё клубное облачение, бросил последний взгляд на перчатки. Он не понимал всего символизма виденного и не знал, с кем бы осторожно проконсультироваться, прежде чем передавать отчёт Дмитрию Ивановичу. Придётся так, в сыром виде. Впрочем, некоторые имена он проверить может — и обязан; оставалось надеяться, что запомнил их верно. Но как бы это всё структурировать? Ох, ну и чтиво же чьей-то бородатой голове предстоит!

Он совершенно не отразил, как прошагал весь бульвар дю Монпарнас и вышел по рю де Севр на авеню де Сакс. «Сколько сортов!» Вдалеке уже виднелись дворцы Выставки. Над куполом Эколь Милитэр и цинковым гребнем павильонов рдел Гений электричества. Рдел. Михаил готов был взвыть. И почему-то вспомнил о прошедшей эритеме. «Да что вообще творится?» Он хотел присесть, но в итоге нескладно свалился. Его даже не беспокоило, что он сидит почти на самом перекрёстке, и вот поедут экипажи, и вот пойдут прохожие, что непременно осыпят его в лучшем случае презрением. Михаил просто смотрел в одну точку — туда, на дворцовый комплекс прогресса. И соотносил с безумием, каковым был озарён последние часы.