– Что случилось, друг? – не здороваясь и не обращая внимания на остальных, обратился к Гонсало Мигель. – Ты звонил мне?

Гонсало открыл рот, чтобы ответить, но ему помешала Инес.

– Да вот, не знает, как похоронить покойницу. А она развонялась уже, в комнату не зайдёшь, – с брезгливой гримасой на лице ввернула она.

– Заткнись, мать твою, ты заткнёшься когда-нибудь или нет? – заорал Гонсало, но на кукольно-резком лице Инес не отразилось ни капли страха.

– Спросили, я и говорю, – огрызнулась она.

– Так-так, спокойно, я не для того приехал, чтобы участвовать в твоих разборках с женой, хотя, не скрою, многие бабы не заслуживают ничего, кроме хорошей трёпки, – вмешался Мигель, подошёл к Гонсало и, прижав его к груди, произнёс приличествующие в таких случаях слова соболезнования.

От неожиданности, связанной не столько с появлением Мигеля, сколько с теплотой произнесённых им слов, Гонсало прослезился и, забыв про Инес, широким жестом пригласил гостя войти в дом.

Тереса лежала на кровати неожиданно другая и почти неузнаваемая. Ещё недавно живая кожа приобрела сероватый оттенок, одетое в давно приготовленную ею для последнего упокоения одежду тело будто уменьшилось в размерах, а руки с красивыми длинными пальцами приобрели характерную для неживой плоти остроту линий. Тоскливо поблёскивали в мерцании многочисленных свечей серебряные серьги в прозрачных ушах.

В комнате стоял отчётливый сладковатый запах начавшегося разложения, и Мигель почувствовал, как к горлу подступает неизбежная в этих случаях тошнота.

В отличие от Мигеля, Гонсало ничего не чувствовал, поскольку его проспиртованный алкоголем организм уже давно не воспринимал посторонних запахов. Прошагав тяжёлой походкой к кровати, на которой покоилась Тереса, он встал у изголовья и застыл в приличествующей моменту молчаливой позе.

Следом, из последних сил задерживая дыхание, прошёл и встал с другой стороны Мигель, и в комнате наступила тишина, в которой слышался только скрип стонущих под тяжестью мужских ног половиц да доносились в открытую дверь обрывки приглушённых разговоров.

Столпившиеся в коридоре обитатели поместья переваривали визит важной персоны.

Тренированный организм Мигеля в итоге выдержал испытание соболезнованием с блеском. Простояв почти минуту с выражением скорбной сосредоточенности на лице, он с улыбкой обернулся к Гонсало и жестом предложил выйти. И, не ожидая реакции, сам двинулся на выход.

Гонсало молча пошёл следом.

В гостиной Мигель сел на диван, закинул ногу на ногу и пригласил Гонсало последовать его примеру.