Дарина опустилась к ней, взяв за руки, пытаясь успокоить. Но та отталкивалась от неё, забилась в угол, смотрит в ужасе.

В какой-то момент школьница увидела себя в её взгляде: высокое женское тело. Джинсы изодраны. Яркие порезы вдоль рук. Лицо искажено язвами. Моргнула — снова обычная девушка.

Маленькая отвела взгляд, зажмурилась, вжалась в угол постели, выставила подушку перед собой.

Шептала что-то себе, повторяла.

«…и ветер… вольному полю… евая… кие… …апли росы».

Дарина помнила эти слова. Зажмурилась, собираясь с силами.

— Иди, иди сюда, — позвала она себя. — Не бойся, здесь только я.

Та с опаской выглянула из-за подушки. Покосилась на парня, что всё ещё валялся без сознания. Замотала головой, спряталась обратно.

Дарина помнила, как выбежала в ночь из проклятой квартиры, как прошлялась до утра по всему городу, а потом пошла в школу.

Осторожно опустилась на постель, кивнула ей.

Сидели с какое-то время в молчании.

Маленькая ждала, что особь перед ней — очень живое чудище, гораздо живее тех, что являлись обычно. Больше того, оно не исчезало, если отвести взгляд. И лицо не менялось. Странная. Не такая. Не враждебная. Просто сидела, молчала.

Смотрела на неё грустно.

Дарина не знала, что сказать.

Что ты скажешь ребёнку, который только что чуть ни убил мальчика, что сначала ей нравился, а потом — всячески издевался, как только мог, довёл до состояния истерии и только усугубил и без того тяжёлое состояние девушки. Она слишком хорошо помнила всю ту ненависть, которую испытывала к Михаилу той ночью, и то отвращение, с которым думала о нём потом. Пожала плечами, достала пачку сигарет — сны вообще удобны тем, что в них можно делать, что заблагорассудится, — чиркнула зажигалкой, закурила.

— Они не курят, — услышала свой голос из-за подушки.

— Знаю, — кивнула в ответ, выпуская дым.

— И молчат, — продолжила девочка.

— Иногда ходят — только шагов не слышно. Иногда — просто стоят и смотрят. Появляются и исчезают.