– И повидал всех, кого хотел?

– Да, всех, кому назначил свидания…

– Когда же ты им написал? У тебя в чернильнице чернила засохли и стали как камень; мне надо было написать записку, и я битый час пыталась их размочить, а получила комок, годный разве на то, чтобы метить тюки для отправки в Индию.

Тут всякий муж смотрит на свою жену исподлобья.

– Должно быть, я написал им из Парижа…

– А что у тебя за дела, Адольф?..

– Ты разве не знаешь?.. Могу рассказать. Прежде всего, дело Шомонтеля…

– Я думала, господин Шомонтель в Швейцарии…

– Но у него здесь поверенные, стряпчий…

– Ты занимался только делами?.. – спрашивает Каролина, не дав Адольфу договорить.

И внезапно глядит мужу прямо в глаза: этот ясный, прямой взгляд все равно что шпага, вонзаемая в самое сердце.

– А чем, по-твоему, я мог заниматься?.. Сбывал фальшивые деньги, входил в долги, вышивал по канве?

– Откуда же мне знать? Я угадывать не умею! Ты мне сто раз говорил, что я для этого слишком глупа.

– Еще того не хватало! Я шутил, а ты обижаешься. Как это по-женски.

– Ты о чем-нибудь договорился? – спрашивает она, делая вид, что чрезвычайно интересуется делами.

– Нет, ни о чем…

– Сколько же человек ты повидал?

– Одиннадцать, не считая всех тех, кто прогуливался по Бульварам.

– Зачем ты так говоришь?!

– А зачем ты спрашиваешь так, как будто последние десять лет служила следователем?..