Ах! бедная моя Клара, если бы ты знала, о скольких мелких огорчениях напомнило мне твое простодушное послание, ты бы не стала его писать. Не только подруга, но даже неприятельница не станет сдирать повязку с женщины, искусанной мошкарой, только ради того, чтобы пересчитать укусы…

Для начала скажу тебе: для женщины двадцати семи лет, у которой недурная наружность, но гренадерский рост, подобающий скорее императору Николаю, чем моей скромной персоне[646], я еще довольно счастлива!.. И вот почему.

Адольф, пользуясь тем, что разочарования посыпались на меня градом, врачует раны, нанесенные моему самолюбию, такой любовью, такой нежной заботой, такой трогательной предупредительностью, что, право, многие женщины позавидовали бы возможности извлекать столько выгод из недостатков мужа; впрочем, далеко не все литераторы (а Адольф, увы, едва дотягивает до роли литератора) – существа, в раздражительности, нервности, переменчивости и капризности не уступающие женщинам, – обладают достоинствами Адольфа и, надеюсь, не все так несчастливы, как он.

Увы! мы с тобой достаточно привязаны друг к другу, чтобы я могла сказать тебе правду. Я спасла своего мужа от глубочайшей нищеты, которую он очень ловко скрывал. Он не только не зарабатывает двадцать тысяч франков в год, он не заработал этой суммы за все те пятнадцать лет, что провел в Париже. Мы живем в четвертом этаже на улице Жубера и платим за нее тысячу двести франков в год[647], а на оставшиеся восемь с половиной тысяч франков я стараюсь обеспечить нам достойное существование.

Я принесла Адольфу удачу: после того как мы поженились, ему поручили заведовать фельетоном в одной газете и платят четыреста франков в месяц за работу, которая, по правде говоря, отнимает у него немного времени. Получил он это место благодаря выгодному помещению капитала. Мы внесли семьдесят тысяч франков из наследства моей тетушки Карабес в качестве залога за эту газету[648], и нам платят девять процентов от дохода, а вдобавок у нас есть акции. Все это случилось десять месяцев назад, и с тех пор наши доходы удвоились, мы живем в достатке.

В денежном отношении, как и в сердечном, мне не на что жаловаться. Пострадало в браке одно лишь мое самолюбие; все мои амбиции пошли прахом. Ты догадаешься о всех мелких неприятностях, которые мне досаждают, по одной, самой первой.

Мы с тобой решили, что у Адольфа превосходные отношения со знаменитой баронессой Шиннер, славящейся своим острым умом, влиянием, богатством и связями с другими знаменитостями; я полагала, что он принят у нее на правах друга; муж меня представил, но приняли меня довольно холодно. Гостиные госпожи Шиннер обставлены с пугающей роскошью; она не только не отдала мне визит, но, напротив, через три недели имела наглость оставить карточку в такой час, когда приличные люди визитов не делают.